– Зачем вы рисковали? – задумчиво спросила Вершинина. – Телохраны могли применить оружие.
– Не сдержался, – виновато сказал он. – Больше не повторится. Хотя попробовали бы они применить оружие. К сожалению, таких, с позволения сказать, сенаторов можно встретить где угодно.
Инга погрустнела.
– Вы правы, невозможно стало спокойно проехать по миру, не встретив хама или бандита, не говоря уже о террористах. Даже в таких супертолерантных странах, как Норвегия и Швейцария, можно нарваться на конфликт.
Вышли из здания аэропорта в практически ночную темень; рассветало в Мурманске в конце декабря только к середине дня.
– Едем к нам? – неуверенно предложил Вербов.
– Нас заберут в двенадцать часов, время ещё есть, давайте поедем. Хотя ещё рано.
– Уже почти шесть часов утра, пока такси поймаем, пока доедем…
– Ловите.
– Здесь есть бюро заказов, подождёте минуту?
– Пошли вместе.
Вернулись в здание аэровокзала, заказали такси и уже через полчаса ехали по хорошо освещённому шоссе мимо Мурмашей к городу, до которого от аэропорта было всего двадцать четыре километра.
Семья Вербовых жила в старой пятиэтажке по улице Полевой, идущей параллельно железнодорожным путям, за которыми начинался скалистый берег Кольского залива.
– Стандарт, – извиняющимся тоном проговорил Денис, открывая дверь подъезда; чип‑ключ от домофона он взял с собой заранее. – Мы не из богатых. Зато школа близко, отец с мамой пешком ходят.
– Да и мы не из помещиков, – улыбнулась Вершинина, – сами всего добивались.
Поднялись на второй этаж.
Вербов мог открыть дверь квартиры своим ключом, но не стал этого делать: он был не один. Позвонил.
С минуту за дверью было тихо, потом раздался шорох – кто‑то приник к глазку на двери, и с тихим лязгом дверь открылась.
– Ты?! – удивлённо и недоверчиво сказал отец, запахивая халат.
– Я с гостьей, – обнял его Вербов. – Извини, что не предупредил, решили не ждать в аэропорту. А это Инга Максимовна – коллега по работе. Мы вместе в командировке. Инга, это Геннадий Викторович.
Отец отступил, седой, невысокий, но ещё крепкий, несмотря на шестидесятипятилетний возраст, внимательно глянул на спутницу сына.
Вербов понял его взгляд: отец оценивал её скорее как новую подругу сына, претендующую на некие тайные отношения, а не как коллегу по работе.
Вершинина тоже поняла старика, улыбнулась, протянула руку.
– Прошу прощения за ранний визит. Ваш сын уговорил меня поехать с ним. Мы не помешаем?
– Нет‑нет, – спохватился Геннадий Викторович, – проходите, пожалуйста.
– Кто там, Гена? – раздался из глубины прихожей женский голос.
Появилась мама Дениса в халатике, полная, седая, как и муж, хотя исполнилось ей всего пятьдесят.
– Ой, Дениска!
Вербов обнял мать, отстранился.
– Мама, знакомься: Инга.
Вершинина с любопытством посмотрела на женщину.
– Как вы похожи!
– Инга, это Надежда Андреевна.
На губах матери расцвела улыбка, она бросила на гостью такой же оценивающий взгляд, что и муж (в этом они были абсолютно одинаковы), прижала руки к груди.
– Очень рада, милая, проходите, располагайтесь как дома. Денис, поухаживай за дамой, а я на кухню, завтрак скоренько приготовлю.
– Не нужно ничего, я не голодна, – запротестовала Вершинина, однако Надежда Андреевна уже убежала на кухню, и отец Вербова развёл руками:
– Придётся подчиниться.
– Не отвертитесь, – засмеялся Вербов, – всё будет по полной программе. Шаг вправо, шаг влево…
– У нас тут строго, – улыбнулся и Геннадий Викторович, становясь добрым волшебником, каким изображают художники дедов морозов.
Завтракали в половине восьмого.
Надежда Андреевна приготовила рисовую кашу и макароны по‑флотски, а на закуску предложила копчёного сига, которого привёз из‑под Юркино её брат, дядя Дениса Афанасий Андреевич, потомственный помор и рыбак.
– Понимаю, что на завтрак рыбку не подают, да уж очень вкусная, отведайте.
Вербов оттопырил большой палец, высоко ценя продукт дяди.
– Рекомендую, пальчики оближете. Это сиг, а есть ещё налим, тоже изумительная рыбка.
Инга отрезала кусочек, попробовала, потом положила побольше.
– И вправду тает во рту.
После завтрака старшие Вербовы засобирались на работу. Была середина недели, до каникул оставалось совсем немного.
– Надолго к нам? – спросил Геннадий Викторович, выглядевший в строгом тёмно‑синем костюме как дипломат.
– Через пару часов отчалим, – сказал Вербов. – За нами из Североморска машину пришлют.
– Значит, больше не увидимся?
– Что ты такое говоришь, старый, – укоризненно покачала головой Надежда Андреевна. – К лету поближе Дениска сам приедет, а нет – мы его в столице навестим.
– Да я сегодня имел в виду, – смутился Геннадий Викторович.
– Сынок, а ну, поди сюда, спросить чего хочу, – поманила сына в спальню мать. – Извините, милая.
Инга подняла вверх ладони.
– Ради бога, вы здесь хозяйка.
Закрыли за собой дверь.
– Это она? – шёпотом спросила Надежда Андреевна, скосив глаза на дверь. – Твоя невеста?
Денис тихо рассмеялся.
– Она чекистка, майор ФСБ, я с ней знаком всего два дня.
– Красивая, – разочарованно сморщилась Надежда Андреевна.
– Да, красивая, согласен, но очень строгая, я таких побаиваюсь.
– Что строгая – это хорошо, не будешь шалить. Если бы я была не строгая, твой папаша много ошибок наворотил бы. Совместная жизнь обязывает человека уступать.
– Ничто так не разъединяет, как совместная жизнь, – развеселился Вербов.
– Вечно ты отшучиваешься, – огорчилась Надежда Андреевна. – Я добра тебе хочу.
– Знаю, мама, но это не тот случай.
– Ладно, иди, позвони, как доедешь.
Вербов поцеловал мать, обнял отца, и родители, собравшись, ушли на работу.
Вершинина села в гостиной, включила телевизор.
Вербов посидел несколько минут на диване, пытаясь понять, о чём ведут речь дикторы канала 24 (говорили о новом кризисе, о переходе на западные технологии энергосбережения, о бандитских приёмах управляющих компаний), и заглянул в свою комнату, где он прожил до поступления в мореходку шестнадцать лет.
