Компьютер включил аварийную линию подачи энергии.
Заработали телекамеры.
Стало видно, что «Краб» носом летит в «коровье вымя» Колонны и вот‑вот врежется.
– Тормози! – Вербов метнулся к Инге, удержал девушку, начавшую падать в нос кабины, за плечи, прижал к себе.
– Нечем тормозить! – прохрипел Лобанов.
– Разобьёмся! – пискнул Пальковский.
– Держитесь!
Однако случилось то, чего никто не ожидал.
По «сшивной молнии» на округлом выступе «вымени» пробежала струйка голубого огня, выступ раздался в стороны двумя крыльями гигантского жука, и «Краб» ухнул в серебристое сияние клуба воздушных пузырей, вылетевших из выступа в воду. С гулом, грохотом и скрежетом струя воды внесла батиплав сквозь облако пузырей внутрь трубы, и экраны аппарата снова ослепли. В кабине наступила полная темнота. Лишь на панели управления тлела россыпь красных огней, сигнализирующих о бедственном состоянии оборудования «Краба».
Скрежет стих. Стали слышны стоны металла, бульканье, тихие щелчки. Батиплав осел на бок. Стоны металла и прочие звуки стихли.
– Пусти, – прошептала Инга, прижатая Вербовым к полу кабины.
Он разжал руки, помог ей подняться на ноги.
– Вот паскудство! – раздался голос Лобанова. – Я, кажется, ребро сломал. Ваня, Володя?
– Здесь мы, – ответил Пинчук, ворочаясь между сиденьями.
– Живы?
– Левым глазом не вижу, удачно приложился.
– Правым видишь?
– Так темно же…
– Контроль фунциклирования!
– Щас, только сяду на место.
– Андрон Рифгатович? – позвал Вербов. – Виктор Степанович?
– Всё в порядке, – отозвался археолог.
– Что произошло? – просипел Пальковский.
– Нас внесло в трубу под Колонной, – сказал Лобанов, выравнивая свою «рабочую станцию».
– Я думал – нас гранатой разорвало!
– Смят нижний корпус, мы лишились хода и сидим на аварийке.
– Где сидим?
– В трубе. Сейчас посмотрим, куда нас занесло.
По кабине разнеслись шорохи, скрипы, позвякиванье, стук: пассажиры устраивались на своих местах, хотя сидеть стало неудобно: крен батиплава достигал тридцати градусов, и сиденья торчали косо.
– Надо будет подсказать конструкторам, – проворчал Пальковский.
– Что подсказать? – не понял Дрёмов.
– Чтобы они предусмотрели на всех сиденьях ремни безопасности как на автомобилях и регулировку положения сидений.
– Кто же знал, что нам придётся воевать?
– Макс, – позвал Вербов, – давай я тебя осмотрю.
– Зачем?
– Ты же сказал – ребро сломал.
– Пройдёт, да и не врач ты, майор. Осмотримся – займусь лечением.
Над панелью управления загорелся транспарант: «Реактор заглушен. Режим ЧП».
По панели разбежались огни индикаторов, преимущественно красные и оранжевые, плюс один фиолетовый – светлячок включения аккумуляторов.
Лобанов щёлкнул тумблером.
Включился носовой прожектор. Засветились экраны.
«Краб» лежал на боку, его правая телекамера не работала, левая показывала серо‑синего цвета нишу, проросшую неровными узкими полосами наподобие корней дерева на поверхности земли. По сути, это был потолок помещения, в котором оказался батиплав. Передняя телекамера отражала само помещение, стены которого представляли собой пласты перепонок и чешуй.
Углубление пола, в котором лежал батиплав, напоминало корыто, заполненное водой. Но весь этот необычный объём заполнял воздух. Вода, хлынувшая в «коровье вымя» под Колонной, куда‑то ушла.
– Где мы? – осведомился Вербов после минутного молчания.
– Внутри чужого владения, – ответил Лобанов. – Не знаю, по чьей воле. Может быть, взрыв гранаты инициировал включение местной автоматики?
Никто ему не ответил. Благодаря невероятному стечению обстоятельств «Краб» и в самом деле оказался внутри таинственного сооружения, названного Куполом. Однако ни один учёный не смог бы сейчас сказать, что оно собой представляет.
– Товарищ полковник? – оглянулся Лобанов. – Отступать некуда.
– Не имеем права мы отступать, – буркнул Пальковский.
– Денис, что скажешь? – проговорила Инга.
– Предлагаю обследовать эту пещеру, – сказал Лобанов тоном эксперта‑спелеолога. – Всё равно других вариантов нет.
– Сначала досконально изучим обстановку, – сухо сказал Вербов. – Подсчитаем запасы. «Краб» повреждён, значит, нам придётся самим как‑то добираться до шахты и подниматься вверх. Помочь нам не сможет никто.
– Американцы, – вежливо сказал Дрёмов.
Лобанов дёрнулся в его сторону, охнул: у него действительно болела грудь.
– Американцы дважды пытались нас угрохать, о чём вы говорите?
– Будем надеяться только на себя, – закончил Вербов.
Антарктида, море Дюрвиля. 1 января
Погода оставалась неприятной для матросов: порывами дул пронизывающий до костей холодный ветер, и в воздухе носились снежинки, предвещая затеять нечто вроде метели на море.
Адмирал Джек Эс. Флинт грыз кончик сигары, глядел с высоты ходовой рубки на лётную палубу, где матросы готовили к полёту ещё один беспилотник, и думал, что доложить командующему южным флотом о сложившейся ситуации.
Подошёл помощник.
– Сэр, получена радиограмма с базы.
– Слушаю, – буркнул капитан.
– К нам вышел ещё один эсминец «Луизиана» под командованием капитана Смита.
– Зачем? Мы и так превосходим группировку русских.
– На борту «Луизианы» наш новейший комплекс РЭБ «Блиндинг»[20].
– Ну и что?
– Русские сбили наш дрон, включив свой комплекс «Красуха‑5». Мы ответим тем же. Они ждут самолёт из Владивостока. И ещё, сэр, нам приказано соблюдать директиву ООН о бесполётной зоне над русским сектором, вплоть до разрешения из Вашингтона.
– Плевать мне на разрешения политиков! Я подчиняюсь Фенхелю.
Помощник помолчал.
– Прошу прощения, капитан, дрон посылать будем?
Флинт выдержал паузу.
Авианосец обогнул мыс Адэр и находился в десяти милях от береговых льдов, собираясь войти в море Росса. Где‑то там дрейфовал российский крейсер «Адмирал Кузнецов», и встречаться с ним не хотелось.
– От наших парней в озере Восток есть что‑нибудь?
