В тесной каморке за люком вспыхнул неяркий синеватый свет.
Вербов выпрямился, разглядывая рёбра и знакомые чешуи на стенах, влез в трубу, внутри которой тоже вспыхнул свет, увидел ряды изогнутых пластин, напоминающих черпаки, оценил объём помещения и спрыгнул обратно в тамбур.
– Попробуем уместиться.
– Капитан, вы идёте первыми, – скомандовала Инга. – Примете этих уродов.
– Есть, – направился к ступенчатой пирамидке Лобанов.
Экипаж «Краба» скрылся в люке.
– Лезьте, – повёл стволом автомата Вербов.
Американцы полезли в люк.
Шум в тоннеле усилился, в тамбур выплеснулось облако «снежных хлопьев», пронизанное искрами и молниями.
Вербов подхватил девушку и буквально впихнул в начавшуюся закрываться звезду люка. Чудом пролез сам, поранив руки об острые края звездообразных лепестков.
Люк закрылся.
Помещение со всем его содержимым содрогнулось.
Девушка упала на рёбра люка, на неё свалился Вербов.
– Денис?! – прилетел сверху крик Лобанова. – Инга?!
– Прости, – с трудом выговорил Вербов, пытаясь сползти со спутницы. Навалившаяся на спину тяжесть помешала это сделать, показалось, что на него упали все, кто влез до него в Колонну, но это оказался один Лобанов.
– Чёрт! Не удержался… вы успели… а я подумал…
– Поднимайся!
– Пытаюсь…
– Я потерплю, – выговорила Вершинина, дыша в ухо Вербову.
– Он слезет, и я встану…
– Поднимаюсь, поднимаюсь, – проворчал Лобанов. – Везёт же разведке…
Загудело со всех сторон. На спину Вербова упала ещё большая тяжесть. Он охнул, напрягся.
– Макс!
– Это не я… похоже, мы взлетаем…
Действительно, впечатление было такое, будто они попали в кабину стартующей ракеты.
Впрочем, именно это и случилось, хотя знать это наверняка они не могли.
Навалившаяся на тела сила стала невыносимой.
Вербов, напрягаясь так, что у него едва не лопнули жилы на руках и ногах, приподнялся, и девушка повернулась на бок. Он упал рядом, продолжая держать на себе ругавшегося шёпотом Лобанова. Успел прошептать на ухо Инге:
– Держись, любимая…
Сознание померкло…
Антарктида, станция «Южный полюс». 3 января, ближе к вечеру
Погода стояла великолепная: ветер, несущий позёмку, стих, солнце сияло вовсю, снежные поля и торосы вокруг сверкали словно покрытые алмазной пылью, температура воздуха повысилась до минус семнадцати градусов, – и работа спорилась.
Десантники расчистили взлётно‑посадочную полосу от снега, отправили самолёт обратно на «большую землю», помогли полярникам с расчисткой дорожек посёлка и с энтузиазмом принялись обустраиваться сами.
Пименов заскочил в шахтный домик, где его бригада вместе с бойцами готовила к спуску в озеро новый подводный модуль, потом вернулся к себе в штабной домик, собираясь связаться с Москвой. И в этот момент снизу – из глубин ледяной толщи, накрывшей озеро Восток, раздался тяжкий всхлип, будто некий исполин в озере проснулся и набрал в грудь воздуха.
Вслед за этим странным всхлипом прилетел низкий гул и неистовый треск, поколебавший штабной домик так, что он заплясал на опорах.
Снаружи послышались крики.
Пименов, а вслед за ним пилот «Глазастика» и замначальника станции выскочили из домика в одних свитерах.
Всё достаточно гладкое поле посёлка пересекала трещина!
Но не это привлекло внимание Михаила Павловича. На горизонте, в полутора десятках километров от станции, вставал в небо, расширяясь, белый искрящийся фонтан! Внутри него просверкнула молния, превращаясь в красную иглу, замершую в воздухе на несколько мгновений.
– Твою курносую! – сипло изумился Васюченко.
Аксёнов не удержался на ногах, скатился по ступенькам лесенки.
– Чтоб тебя!
Пименов помог ему встать.
Красная игла пошла в небо, обвитая яркими спиральками голубых молний, но потом начала заваливаться назад и снижаться. Пролетев несколько километров по направлению к посёлку, она вонзилась в торосы, поднимая снежный вихрь.
Гул стих, далёкий фонтан опал, природа успокоилась.
Пименов очнулся.
– Семеныч, снегоход!
Васюченко, забыв, что он раздет, кинулся к стоянке автотранспорта станции, вмещающей с десяток снегоходов разных типов.
– Что это, Палыч?! – ошеломлённо проговорил Аксёнов, выдыхая клубы пара. – Ракета, что ли?!
– Сейчас узнаем, – процедил сквозь зубы Пименов. – Но не ракета.
– А что?!
– Ракеты с неба падают, а эта из‑подо льда вырвалась.
К Пименову подбежал Кирилл Григорьевич.
– Видели, Михаил Павлович?!
– Ещё бы… лёд потрескался!
– Уж не связано ли это с нашими парнями в озере?
– Ох, не гадайте, полковник! – Пименов вернулся в модуль, накинул парку и выскочил обратно.
Через трещины перескочил вездеход, за рулём которого сидел Васюченко, и полярники помчались к опадающей туче снежной пыли.
Антарктида happy and
Показалось, что он тонет и захлёбывается…
Вербов хватанул ртом воздух, очнулся.
Инга, прижатая к нему грудь в грудь, не шевелилась, Лобанов тоже, осевший на ногах майора, в трубе не то кабины, не то отсека спасательного модуля было тихо. И только повернув голову, Денис понял, что Колонна, которая и была модулем, лежит на боку.
– Инга…
Девушка вздрогнула, задышала часто‑часто.
– Что… случилось?
– Мы куда‑то стартанули…
– Куда?
– В белый свет, – пошутил Вербов, – как в копеечку.
Очнулся Лобанов.
– Ты на какой свет конкретно рулял, майор?
В мышцы и кости вернулась боль. Удар ускорения, – а в том, что Колонна стартовала, сомневаться не приходилось, – был слишком силён.
Он нашёл руку девушки.
– Как самочувствие?
Руку Инга не отняла.
– Меня пропустили через мясорубку…
– Меня тоже.
– Ты что‑то говорил…
– Не помню…
– Значит, мне послышалось.
Он помолчал.
– Могу повторить.
Теперь сделала паузу она.
