— Да. — Ваггет скривился как от лимона. — Похоже, наши игроки дали маху, используя его в своей затее. Чует мое сердце, он еще покажет зубки, этот щенок.
— По поводу сердца. Надеюсь, он не трогал его? — Раус озабоченно подошел к столу. — Мальчишка не так прост, как хочет казаться.
— Это я и без тебя вижу. — Хмыкнул верховный маг.
— В магии упорядоченного он сегодня выдал мне знания минимум мастера-артефактора, я даже боюсь представить весь спектр его знаний и то, что он уже успел почерпнуть от Хенгельман. — Раус покачал головой.
— Проверь, мне нужно знать точно, сможем ли мы иметь козырь в рукаве, когда Пепельный возьмется за них всерьез. — Ваггет устало потер виски. — Эльфы начали плохую игру за нашими спинами.
— Льесальфы просто хотят устранить резидента своих южных братьев. — Пожал плечами Раус, проводя ряд исследовательских заклинаний над сердцем.
— Раус, в этом мире ничего не бывает просто так. — Поджал губы Ваггет. — Пепельный хоть и находится в тесном сотрудничестве с дьесальфами, но он всегда вел игру на себя и по своим правилам. Его можно ненавидеть, но с ним нужно считаться, это не просто фигура на игральной доске. — Маг, заложив руки за спину, покачивался на носках, ожидая, пока его коллега проведет исследовательскую работу. — Старший де Тид прежде всего человек, здесь его дом, здесь его потомки, его дети. Он бьет больно, но всегда за нас, в то время как наши покровители льесальфы никогда не считались с нашим мнением. Что-то изменилось, старина, что-то в этом мире повернулось, и я пока не вижу всей картины.
— Война, Нильс. — Пожал Раус плечами. — Это всегда война, скоро Империя тяжелым каблуком пройдется по нашим землям вдоль и поперек, Финор потеряет свой лоск и растратит силы. Боюсь, халифаты не хуже нас это понимают, а посему светлые и решились на этот ход, чтобы хоть частично сохранить свое влияние в этой оконечности мира.
— Империя. — Верховный маг со злобой произнес это слово. — Бестелесный всегда путал всем карты, сколько лет, а ему все нипочем.
— Жаль парня. — Раус выпрямился, сворачивая свою вязь магических плетений. — Может, стоит его предупредить?
— Не знаю. — Ваггет устало покачал головой. — Я не вижу всей картины, мы так и не узнали, кто именно подставил Ульриха под удар, но, по крайней мере, мы можем попробовать оградить его от Пепельного. Ведь можем?
— Можем. — Расплылся в улыбке Креб Раус. — Сердце в порядке, мозги мои пока еще на месте, так что, мой друг, я сделаю тебе то, что ты просишь.
— Все-таки хорошо, что я тогда не сжег тебя на костре с остальными темными. — Рассмеялся верховный маг.
— Определенно хорошо. — Поддержал его смехом старик.
Ваггет внезапно прервал свой смех, склонив голову набок и к чему-то прислушиваясь.
— Что случилось? — Раус тоже вмиг стал серьезен.
— Следящие засекли у городской стены всплески некротики, похоже, там идет бой, мои люди при группе реагирования короны выдвигаются на место. — Верховный маг выглядел несколько испуганно. — Помимо чистой некротики, засекли прорыв инферно, кто-то использовал мощь демонологии!
— Ну, вот и дождались. — Раус словно от холода повел плечами. — Встречайте, господа эльфы, вы его сюда вызвали своими грязными играми, теперь не плачьте.
«Всем постам! — Верховный маг ментально вышел на мыслеречь его внутренней команды охраны. — Стянуть силы к казематам, с парня глаз не спускать ни днем ни ночью, мы ждем гостей!»
* * *
Финор — старый город. Финор — очень старый город. Если уж совсем быть честным, то по большому счету он даже не принадлежал изначально человеческой расе, в стародавние времена на этом месте жили еще под одним флагом и в единстве представители первой расы Альверста. Но как оно обычно и бывает, время неумолимо, а на смену первым всегда придут вторые.
Подобно кругам над землей история планеты хоронила в толще земли другие круги города, или, если быть точнее, уровни. Старые площади покрывались новым булыжником, а старые фундаменты уходили вглубь, когда на их место заливали новый. Впрочем, во всей этой череде эпох кое-что осталось неизменным. Старинные коммуникации для дренирования и отвода стоков, немыслимой паутиной из тысячи незримых и запутанных нитей, сплошной сетью уходили куда-то вглубь и бездну земли. Кто-то знал о них, кто-то догадывался об их существовании, а кто-то уже не одно столетие жил в кромешной тьме, не видя солнца и уже, возможно, даже не помня о его существовании.
Где-то в глубине, где-то в немыслимой толще камня и земли, в каком-то из чертогов в неверном свете люминесцирующей плесени, на каменном троне восседал мертвец. Не сейчас, а когда-то давно, можно было представить, что это был высокий и статный мужчина. Не сейчас, а когда-то давно, можно было подумать, что он был магом.
Спутанные лохмы седых волос лишь наполовину закрывали пожелтевшую от времени кожу черепа, а полуистлевшая мантия не закрывала суставы на пальцах его сухих кистей, что заканчивались длинными острыми гранями черных ногтей.
Покой, вечный покой и умиротворение, казалось, застыли на величественном и, даже в посмертии, горделивом лице покойного. Смерть меняет, и, естественно, она оставила свои рытвины и уродство на безжизненном теле.
Покой.
Вокруг каменного трона грудой лежали старинные полуистлевшие фолианты на языках давно умершей эпохи, в такой же свалке, местами разбитые, находились и таинственные приборы, что некогда, наверно, служили этому магу опорой в его трудах. Все тлен и прах, все застыло, казалось, безжизненным и недвижимым, пока что-то не случилось…
Что-то…
Там, наверху, там, где-то высоко за сводом из земли и камня, что-то настолько немыслимое и чуждое жизни, из-за чего даже сама смерть отвела свой взор от лика усопшего, в растерянности обратив свой взор ввысь, к миру тех, кто пока не в ее власти.
Опрометчиво.
Весьма опрометчиво было со стороны смерти так поступать, ведь знала старая, что есть люди, а есть Люди с большой буквы. Есть те, кто серыми тенями размытых контуров навсегда растворяются в сумраке ее объятий, приняв все как должное, а есть проклятые гордецы, для которых и извечный миропорядок не указ. Не зря, ох не зря она долгие лета буравила своей бездной безмолвия сквозь глазницы лицо этого мертвеца, ибо знала наперед, что не проходила тень этого мага мимо ее врат в вечность, не было в ее чертогах этого посетителя. А теперь? А теперь поздно.
Скрипнули черные ногти по каменному подлокотнику, пыль мелкой взвесью взвилась в воздух, а к свету едва-едва разряжающей мрак плесени добавился насыщенно-голубой оттенок магического пламени, что подобно двум факелам воспылал из открытых глаз мертвого мага.
Голова покойника не без труда повернулась к потолку, а с треснувших губ могильным камнем наземь слетели слова на старофинорском диалекте забытых лет.
— Я чувствую тебя, Дитя Тьмы! Ты вновь рожден, и ты вновь будешь убит!
