— Я тебе тоже подарю колечко.
— Зачем мне два колечка? — ненатурально удивилась Алиссия, в шкатулке которой колец было больше сотни.
— Тогда браслетик.
— Лучше сережки. Я недавно такие очаровательные сережки видела! С ума сойти можно! Представляешь, такие крохотные бабочки…
— Скажи, пусть пришлют счет.
— Ты такой милый, когда не бука… не то что твой братец. Он мне никогда не нравился. Мэйни, будь осторожен, пожалуйста.
— Буду, дорогая.
Что ему еще остается делать. Интересно, во что серьги Алиссии станут? Тысячи полторы? Две? Вряд ли больше пяти, она всегда умела чувствовать грань. И нужны-то они ей исключительно коллекции ради.
— Он не так давно появлялся… — Алиссию легко было представить.
Сидит на пуфике.
Пушистом пуфике рядом с глянцевым столиком из последней коллекции кого-то там. Прижимает к уху белоснежный телефонный рожок, накручивает провод на мизинец…
Воплощенная нежность.
Очередной обман.
— С недельку тому… о тебе беспокоился, предлагал навестить… — она говорила медленно, дразня Мэйнфорда, зная, его нетерпеливость. — Намекал, что можно было бы и без брака обойтись, что старая любовь не вянет. И что женщины у тебя давно не было.
Интересный поворот. И с каких это пор Гаррет озаботился личной жизнью старшего брата?
— Ему почему-то в голову взбрело, что если бы мы с тобой встретились, то ты бы не устоял… предлагал мне одну интересную вещицу…
— Какую?
— Старый Свет. Там умели делать забавные штучки. Как по мне — довольно громоздко и пафосно, ты же знаешь, тогда в моде была тяжеловесность… браслет невесты. Помогает забеременеть… забавно, да? Я Максику проболталась, он теперь купить хочет. Наследник ему нужен, видишь ли…
Браслет невесты? Что-то такое Мэйнфорд читал. Надо будет уточнить. Если вещица была популярна в свое время, то в справочнике о ней упомянут.
— Погоди, — он всегда отличался некоторой медлительностью, которая мешала мгновенно вникать в суть вещей. — То есть он хотел…
— Чтобы я тебя соблазнила, забеременела, а потом, полагаю, вышла замуж… или, если замуж не получится, предъявила права на наследство, — теперь она улыбалась.
Мило.
Широко.
И глуповато, как положено улыбаться кукольным блондиночкам. И наверняка Гаррет счел Алиссию такой вот блондиночкой, позабыв, что в свое время она получила степень магистра юридических наук.
— Ты ведь в курсе Седьмой поправки. Право первородства. Распространяется даже на бастардов в случае отсутствия иных, законных потомков мужского пола. Знаешь, мне эта поправка всегда казалась несправедливой. Почему женщинам не позволено наследовать?
— Ты моя прелесть… ты отказалась?
— А сам как думаешь? — Алиссия позволила себе фыркнуть. — Не думай, Мэйни, что из любви к тебе…
— Из любви к себе — в это поверю.
Она рассмеялась.
— Дорогая, если ты хочешь что-то кроме сережек…
— Тебе пришлют счет. Мэйни, мне даже жаль, что я поторопилась тогда… надо было подождать годик-другой, но нет, молода была, нетерпелива, — она вздохнула, демонстрируя это притворное сожаление. — Один ты меня за дуру не держишь. Твой братец явно нацелился на твои деньги. Точно ничего не скажу, сам понимаешь, мне документы видеть надо бы, но сдается мне, есть там определенная заковыка, которую поправка позволяет обойти. И искушение велико. Может, будь я понаивней, и решилась бы… а что, остаться опекуном при малолетнем ребенке до достижения им двадцати одного…
— Если тебе позволили бы…
— Вот именно, Мэйни. Видишь, как мы замечательно друг друга понимаем! У твоей семейки большие запросы, и еще один игрок им без надобности. Думаю, они бы предложили мне отступные… поначалу. А если бы не согласилась, то…
Молчание было выразительным.
— Лисс, ты же не всерьез.
— Всерьез, дорогой, более чем всерьез… от твоего братца падалью несет, и поверь мне, дело не в том, что он редко в душ заглядывает.
Алиссия гордилась своим чутьем, якобы доставшимся от бабушки-масеуалле, которая в далекие годы Освоения перебивалась предсказанием судьбы. Но вот существовало ли оно где-то помимо воображения Алиссии — вопрос.
— Так что, дорогой, еще раз повторюсь, будь осторожен.
— Буду, — Мэйнфорду подумалось, что звонок этот принес куда больше полезного, нежели он рассчитывал. — Скажи, Лисси, ты еще медведей своих не забросила?
— Обижаешь, — теперь в голосе ее промелькнуло удивление.
Понятно, прежде Мэйнфорд интереса к коллекции не проявлял.
— Нужна консультация…
— По игрушкам? — уточнила Алиссия.
— Есть в наличии медведь. Старый довольно, с виду ему лет десять, а то и побольше будет. Потрепанный изрядно, но видно, что в свое время он стоил немало.
— Любопытно. Опиши подробней.
— Ну… высота где-то дюймов десять. Основа — горный шелк. Поликристаллы. Наполнитель — уж извини, не скажу, но пропитывали альвийскими зельями. Запашок до сих пор сохранился.
— Аромат, — машинально поправила Алиссия. — Это от тебя после суток запашок был.
— Хорошо, — спорить с бывшей пассией Мэйнфорд не собирался. — Уцелевший глаз не стеклянный. Извини, в камнях я не силен, но кажется что-то из полудрагоценных. Еще номер имеется…
— Номер — это чудесно… записываю.
— Тринадцать сорок пять. И тройное «V».
— Как ты сказал?
— Тринадцать сорок пять. И такое следом, тройное «V», — терпеливо повторил Мэйнфорд. — Говорит о чем-нибудь?
Явно говорит. Иначе Алиссия не стала бы молчать, а она молчит, напряженно обдумывая, следует ли делиться информацией. И чем дольше молчит, тем больше у Мэйнфорда возникает сомнений.
— Дорогой… а ты уверен?
— Уверен.
— Интересно…
— Лисси!
— Не спеши, — мурлыкнула она. — Мне надо кое-что уточнить… кое-что… а этот медведь… можно на него взглянуть?
— Боюсь, что не выйдет.
Вряд ли Тельма обрадуется подобной просьбе.
— Жаль… а тот человек, у которого ты его видел… он не согласится продать?
— Сомневаюсь.
— Я предложу хорошую цену… двадцать тысяч.
— Сколько?
— Даже двадцать пять, — поправилась Алиссия. — И торг возможен. Так и передай. Больше никто не даст! Потребуют доказательств, сертификат, как я понимаю, не сохранился…
— Лисси!
— Что?
