А ему нужно было.
…слышать.
…воду. Черную глубину, в которой водились бледные змеи подземных угрей. Безглазые существа с мягкою шкурой. Ленивые, они кормились, собирая с камней рыхлый налет водорослей. Угри были съедобны и даже сладки, но шкура их выделяла слизь, способную разъесть и камень, потому не так много находилось охотников полакомиться белесым мясом. Разве что медлительные рогоклювы, что ползали по дну, цепляясь за камни острыми когтями. Их панцири были прочнее камня, и даже пасть покрывали мелкие роговые пластины, защищавшие от слизи. Костистые их языки легко сдирали со змей шкуру…
…сами рогоклювы были вкусны. Стоило сдавить их круглые тела покрепче, и броня трещала, выпуская сладкий кровяной сок.
Теперь Кохэн не просто слышал эту странную, извращенную даже жизнь подземелья, но и был ее частью. И камнем. И лишайником, что выбирался из воды, поднимался выше по влажному граниту, выпускал тончайшие гифы, наполненные мелкими светящимися водорослями.
Он был слепой змеей.
И рогоклювом.
И тварью, которая несла неудобный груз, хотя с куда большим удовольствием сожрала бы его. И где-то даже Кохэн понимал, что так правильно: тварь должна была есть, и много. Ей случалось пробовать существ, обретавших выше, порой она поднималась, насколько позволяла вода, и ждала добычи.
Часто — успешно.
И теперь недоумевала, отчего же сама идет против своей натуры.
Кохэн отступил. Не хватало помешать тому, кто вел тварь по хитросплетениям подземных переходов. Кем бы он ни был, он явно не собирался убивать Кохэна.
Пока.
И это уже было хорошо.
Он все же открыл глаза и поморщился. Синеватый свет лишайников теперь казался ярким, даже чересчур. Тянулись по каменным стенам белесые нити, свивались в клубки под потолком, свисали с него гроздьями, бусами, среди которых вили гнезда полупрозрачные термиты или скорее твари, им подобные.
Жизнь была везде.
Извращенная, странная, но все же Кохэна охватило безумное ощущение, что он вернулся туда, где должен был быть.
И когда тварь — ему удалось разглядеть массивное тело, больше похожее на покрытое пухом бревно, вывернутые передние конечности, длинную шею с махонькой головой — выползла на берег, Кохэн поспешно скатился с ее спины. В одной руке он сжимал кошель, бесполезный в подземельях, и нож.
— Спасибо за помощь, — сказал он твари на родном языке, но та лишь раздраженно щелкнула зубами. Благодарность она предпочитала принимать в иной форме.
Существо развернулось и без всплеска ушло на глубину. А Кохэн повернулся к реке спиной. Он не сомневался, что его ждали.
Уже ждали.
Глава 22
Тельма смотрела, как накладывают швы, один за другим. Мэйнфорд морщился, но терпел. Он отказался от обезболивания и вообще едва сдерживался, чтобы не погнать целителя прочь.
Зачем целитель, если на Звере раны заживают быстро? Не будь Мэйнфорд столь упрям, он позволил бы зализать их. Но раз уж ему жаль и ненадолго уступить тело, то пусть мучается.
Тельма поморщилась.
Голова болела.
И в глазах двоилось, порой картинка вовсе становилась черно-белой. Дурной признак, как и запахи, которые возникали и таяли…
…шоколадного печенья, что доходит в старенькой духовке. Ее давно следовало заменить, но кухарка против новшеств.
…молока.
…и супа-пюре, который Тельма от души ненавидит.
Откуда здесь взяться этим запахам?
— Позвольте вас осмотреть? — нынешний целитель в серой форме управления был незнаком. Он устал, явно дежурил не первую смену, и непонятное сопротивление пациентов его раздражало.
Виделось в том ненужное кокетство.
— Я в порядке, — Тельма выдавила улыбку. — Просто надо немного отдохнуть.
Мэйнфорд оказался рядом, теперь он двигался иначе, сам не замечая за собой перемены. Бесшумный. И не по-человечески быстрый.
— Вы истощены, — целитель все же прикоснулся к руке. — Вы на грани. Вам не просто отдых нужен! Вы понимаете, что почти убили себя?
Мэйнфорд хмурился.
Странно, Тельма не видела его лица, но точно осознавала: хмурится. И лоб морщит. И чувствует себя виноватым, потому как именно он загонял Тельму, пока вовсе не загнал.
— Я оставлю вам успокоительное. И снотворное. Несколько часов спокойного сна помогут, но я все равно настаиваю на полноценном отдыхе… и вынужден буду подать рапорт.
Это сказано уже Мэйнфорду.
Ну да, конечно. Его ведь считают виноватым, хотя он совершенно ни при чем.
Тельма сама себя загнала.
Сон… сон — здравая мысль, только сейчас не время спать. Она или выживет, или нет… а она хочет жить. Очень хочет.
— Подавай, — Мэйнфорд обнял ее, и близость его вернула силы. Ненадолго. — Я вообще ее уволю…
— Не посмеешь…
Целитель хмыкнул, но почему-то успокоился. И это тоже было непонятно. Но Тельма слишком устала, чтобы думать еще и о нем. Она позволила себе закрыть глаза и расслабиться.
Ненадолго.
А когда открыла, то обнаружила, что квартира пуста.
Исчезло тело Гаррета.
И кучи пыли на полу. И сам этот пол едва ли не блестел, вычищенный выездною бригадой. Впрочем, и она куда-то подевалась.
Целитель?
Сон был настолько крепким, что Тельма ничего не заметила.
— Привет, — она села, понимая, что ко всему прочему не заметила она и того, как ее раздевали. А это уже показатель. Или за столь своевременный глубокий сон стоило целителя благодарить?
Надо будет узнать его имя. Смелый человек, если решил Мэйни угрожать.
Мэйнфорд спал здесь же, на полу, кинув себе старый плед, в который частью и пытался завернуться. Но Мэйнфорд был большим, а плед — маленьким.
Оделся бы хоть.
Повязки сползли, и на белой коже вспухли красные полосы свежих рубцов, из которых торчали белые нити шовного материала.
— Спишь? — Тельма потрогала зубы.
Во рту было кисло. Неприятно.
Спит.
Или нет?
Дрогнули веки, приоткрылись желтые глаза, и Зверь, выглянувший в них, заворчал недовольно. Конечно, Тельме полагалось отдыхать. Крепкий сон. Покой. Что там еще выписывают в подобных случаях? Чистую зону…
— Я на кухню, — сказала она шепотом. — Не буди его, ладно? Ему тоже досталось.
И, не удержавшись, погладила колючую макушку.
Зверь зажмурился. Ему, пусть и животному, но приятна была ласка. Он хотел больше, но задерживать Тельму не стал.
