— Испытываешь, ярл?
— Не без того. Надо знать, кто ты по духу своему и много ли от тебя проку в серьезных замыслах будет.
— И что решил?
— Такое быстро не решают, — ответил я, краем глаза видя лица Змейки и Магнуа, которые искренне наслаждались происходящим. — Проверить надо, как думы важные думать умеешь, что дельного посоветовать можешь. Знакомства, что в Полоцке сохранились, лишними не окажутся как для тебя, так и для моих интересов. Они, интересы эти, частью общие. К примеру, Владимира Святославовича и Добрыню с престола Киевского стальной метлой погнать и потом, согнавши, в болоте притопить, чтоб не всплыли.
Видно было, что идеи насчет двух вышеупомянутых княгине понравились. А раз так, то можно ожидать с ее стороны чего-то полезного. Для начала услышать, ну а потом… И верно. Повернув ко мне голову, Рогнеда сказала:
— Глупо скрывать о том, что в Полоцке действительно остались верные моему отцу, а значит и мне люди. Но их мало. Зато прямо сейчас есть кое-что другое. Вот эти тюки, притороченные к седлам, вынесены из сокровищницы Вдалимира. Золото, каменья. Чачть была отдана Доброге, но и оставшегося хватит на многое. Особенно если не торопиться продать все и сразу, а малыми частями отдавать ромейским и арабским купцам.
— Это твои деньги, княгиня. Равно как и твоего сына, — сразу отстранился я от самой возможности выглядеть тем, кому платят за покровительство. — Довольно уже того, что Владимир с Добрыней их на свое благо не используют.
Спиной чувствую эмоции со стороны Магнуса. Ржет, зар-раза, сейчас, хоть и про себя, я его слишком хорошо знаю. Понимает, что прямо я деньги эти действительно не возьму, но использовать буду по полной. Причины влегкую найду. К примеру, относительно того, что золото и прочие ценности мертвым грузом в казне лежать не должны, а при передаче «в работу» тому же Олегу камню начнут себя приумножать. И не придраться, поскольку польза будет княгине и ее сыну, но и собственные интересы я забывать не собираюсь. Выгода добрых дел и следования собственным принципам. Всегда хорошо, когда сохраняешь себя, но и из окружающей тебя реальности не выпадаешь.
Но и на хитрую, гм… всегда кое0что находится. Вот и сейчас сбежавшая от муженька княгиня женским, но ушлым разумом просекла ситуацию. И продемонстрировала мне ее понимания. Дескать, я в эту игру играть буду, но понимая основные ее правила.
— Хальфдан, я же не простая женщина, а дочь Рогволда Полоцкого и много лет ровела в великокняжеском дворце. Там если хочешь выжить и сохранить хоть малую часть себя, приходится многое понимать…
— И?
— Как лучше будет использовать эти деньги сейчас, в это время, когда вот-вот начнется… что-то? Буду честной до конца. Я хочу, чтобы и мне, и моему сыну удалось не просто выжить, но и занять подобающее место в новом царстве или что там вы, рядом со мной сейчас едущие, желаете создать.
Рискованный ход с ее стороны. Но заранее просчитанный. Сейчас Рогнеда сбрасывает с руки имеющиеся козырные карты, желая доказать не только сиюминутную свою ценность, но и намекая на дальнейшую важность и полезность. Не прикрывается чисто женскими особенностями вроде жалобного взгляда. Маской наивности и подобными хитростями. Нет, все честно, все открыто, но именно открытость сейчас способна убедить людей, подобных вольным ярлам из первой десятки. Ну и меня, если честно, хоть я птица из совсем иной стаи, иного времени, пусть и прижившаяся здесь.
— Действительно откровенно. Я это ценю.
— Есть еще одно. Доброга сказал, что это очень важно. И просил, в случае чего, запомнить, что сам, по доброй воле передал это.
— Слушаю со всем вниманием, — действительно заинтересовался я. Информация или деза, но все равно любые слова главы Тайной Стражи, для меня предназначенные, игнорировать не следует. — Просто так этот хитрец ничего не делает.
Княгиня на несколько секунд замолчала. Похоже, старалась подхлестнуть свою память, да так, чтобы ни единого слова не потерялось. Наконец, заговорила:
— Йомсвикинги, нанятые Владимиром, числом в две тысячи прибывают в середине весны, а посольство ромейское чуть раньше. Это все. Он еще сказал, что ярл Хальфдан умный, остальное сам додумает.
— Благодарствую, Рогнеда. Это и впрямь важно. А еще хочу…
Рев рога прервал меня на полуслове. Нехороший сигнал, означающий обнаружение врага в пределах видимости, но пока что на дальнем ее пределе.
— Потом договорим. Кажется, погоня все же решила попробовать нас на зуб.
Походно-боевое построение перестраивалось в чисто боевое. Взводились тетивы арбалетов, надевались шлемы и латные перчатки теми. кто этого еще не сделал, строй приобретал ту самую монолитность, о которую ломали зубы многие и многие.
Естественно, командование испокон веков находилось не в передних линиях, да и под надежным прикрытием. Обычным воинам не пробиться сквозь строй, полностью не разбив построение, ну а стрелки… Хирдманы с тяжелыми и большими щитами сразу прикроют, создавая «коробочку».
— Дружинники князя Киевского, — с ходу выдал появившийся рядом Зигфрид Два Топора. — Плащи, кони, брони… Открыто идут. Сейчас или замедлятся для разговора, илиатакуют. В надежде строй прорвать.
— Осмелятся ли? — недоверчиво произнес Магнус. — Нас более полутысячи, да в боевом строю, оружны и ко всему готовы. Даже у конного клина избранных псов Владимира не получится желаемого добиться. Большая часть поляжет здесь.
Зигфрид хотел что-то ответить, но тут я не счел возможным разводить пустопорожние дискуссии. Время боя, а не слов. Но кратко объяснить ситуацию, как я ее понимаю, придется.
— Они за Рогнедой, живой или мертвой. И за живым Изяславом. Пошлют нескольких своих с требованием отдать их и убираться восвояси. Возможно, будут тянуть время, отправив гонцов за подмогой. Бьем и уходим.
— Первые?
— Да-а, Змейка, тут ты права, — процедил я, понимая верность замечания. Тогда вот приказ. Движение на Переяславль, строй не размыкать. Медленно, зато верно. Зигфрид!
— Уже исполняю…
Командный рык ярла-исполина разнесся далеко, разнося волю командующего командирам среднего звена. Ну а дальше все по цепочке, как в любых войсках со времен Шумера и Вавилона. Теперь поло изматывание нервов у противника. На то что? Ползет себе хирд неспешным образом по направлению к Переяславлю и все. мы то к цели приближаемся, а наши оппоненты совсем наоборот. Топчутся на месте. Да и вид полутысячи отъявленных головорезов под знаменами не самых добрых вольных ярлов тоже оптимизма не добавляют. Тут уж или переговоры переговаривать, или атаковать, ну или с позором возвращаться пред гневные очи киевского князиньки. А он в гневе буен бывает, докладывали мне о такой его особенности.
А как там княгиня? Под охраной, конечно, равно как и сын, и даже последовавшие за ней верные люди, но все равно, немного тревожно. Я боялся увидеть на ее лице выражение паники. Подобное может случиться, когда у человека возникает ощущение, сто он спасен, а потом угроза вновь оказывается где-то рядом. Но тут, к счастью, все было куда лучше, чем я опасался. Губы сжаты, лицо несколько побледневшее, но в глазах никакой обреченности. Скорее уж уверенность в удачном исходе дела. хоть и приправленная осторожностью. И украдкой бросаемые оценивающие взгляды. Не на мощь хирда, тут все было в порядке, очевидно даже этой далеко не воительнице. Взгляды были направлены на меня, Зигфрида, Магнуса со Змейкой. В общем, княгиня еще раз оценивала тех, кто мог оказать влияние на ее дальнейшую судьбу.
