6
— Вы правильно поступили, Люк, позвав меня. Пока не вижу ничего серьезного. Пусть спокойно полежит дня два. Потом осмотрю ее еще раз.
— Два дня? — вскрикнула Лора. — Я не могу оставаться здесь так долго!
Люк повернулся к врачу.
— Она хочет сказать, что не может так долго лежать в постели. Лора — очень живое существо.
Лицо врача прояснилось.
— Понятно, — улыбнулся он. — А я уж думал, что мой английский меня подводит.
Он повернулся к Лоре.
— Не беспокойтесь. Отдохните хорошенько. Вы здесь в надежных руках. — Врач покосился на Люка и заговорщическим тоном добавил: — Этот парень давно не приглашал в дом красивых девушек. Наверное, он относится к вам по-особому. Он хорошо за вами присмотрит.
Люк счел своим долгом подтвердить:
— А как же, доктор, конечно, присмотрю.
Лора вспомнила, как обнимала его несколько минут назад, и почувствовала, что краска стыда заливает лицо. Чем дольше мужчины смотрели на нее, тем пунцовей она становилась. Все ясно, врач считает их любовниками! Ее смущение и двусмысленный тон Люка только подтверждали это. Лора понимала, что если попробует рассказать этому человеку правду, то тот решит, что удар по голове был сильней, чем он предполагал.
Люк пошел проводить доктора. Когда он вернулся, Лора сидела в постели, обхватив колени руками.
— Что вы еще придумали? — холодно осведомилась она.
Он с досадой отмахнулся.
— Почему вы не рассказали доктору свою историю?
— Никакой здравомыслящий человек не поверит, что уважаемый всеми член общества держит в своем доме пленницу.
— Поздравляю: вы делаете успехи.
— Можете смеяться сколько угодно. Как бы отнесся врач к моему заявлению? Спасибо, мол, доктор, что осмотрели меня. Да, кстати, этот человек, Люк де ля Фалэз, которого вы знаете много лет и который так заботлив ко мне, на самом деле захватил меня в заложницы. Помогите мне бежать. Ну пожалуйста!
Люк улыбнулся:
— Вы правы. Он бы сочувственно поцокал языком и прописал вам успокоительные таблетки, которые, кстати, больше нужны мне, чем вам.
— Ничего вам не нужно. — Лора зевнула. — У вас вообще нет нервов. Вас ничего не волнует, кроме вашего драгоценного контракта на недвижимость.
— Правильно. А теперь ложитесь и постарайтесь как следует выспаться.
Удивительно, но сейчас Лора с удовольствием его послушалась.
— Знаете, что? — прошептала она, засыпая.
— Что?
— Какая удобная постель… Все-таки я убегу от вас… завтра. — И Лора заснула.
На следующее утро они сидели в плетеных креслах у бассейна под тенью сосны. Люк не позволил Лоре ходить и вынес ее на руках. Они завтракали в дружелюбном молчании.
— Объясните, что сделал мистер Маршалл, чтобы вызвать вашу ненависть и желание отомстить, — спросила Лора после завтрака.
Благодушное выражение сразу исчезло с лица Люка.
— Вас это не касается! — бросил он зло.
— Очень даже касается. Из-за этой непонятной истории я здесь. Поэтому имею право знать хотя бы суть дела.
— Чтобы все ему рассказать, когда вернетесь в Англию?
Значит, он поверил, что Кеннет мой любовник, пронеслось в мозгу Лоры.
— Конечно, — игриво подтвердила она. — Это поможет мне сохранить работу.
Но Люк явно был не расположен к шуткам. Он налил себе еще кофе, затем сердито посмотрел на Лору.
— Я не хочу вмешиваться в ваши семейные дела, — не отступала Лора. — Но хоть немного я могу узнать? Зачем вы похитили меня?
Люк со стуком поставил чашку на блюдце.
— Кеннет Маршалл — обыкновенный жулик. — Он замолчал на пару секунд, глубоко вздохнул и добавил: — Хотя вы правы. Вам стоит узнать всю историю до конца. Начну издалека. У нас была не очень дружная семья. Я никогда не ладил с отцом и старшим братом. Вернее, они не ладили со мной. Мы любили друг друга, но совершенно не понимали. Любая моя попытка жить по своим правилам вызывала у них полное неприятие. У отца и брата, кстати, его звали Анри-Жак, взаимопонимание было полное. Старомодные аристократы, они придерживались традиций во всем — от одежды до ведения дел. Анри-Жак был обаятельным, милым человеком, но совершенно бездеятельным, ленивым и вялым. Дела фирмы он переложил на отца. Я же вырос честолюбивым. Закончив бизнес-факультет, получил степень и хотел приложить свои знания для расширения семейного дела. Теребил их обоих, объяснял, почему надо поступать так, а не иначе. Им же хотелось жить по-старому, а я мешал. Обоих это раздражало и в результате привело к полному разрыву между нами. Я бросил все, уехал в Америку, в Нью-Йорк. Работал в одном из банков на Уолл-стрит.
— Там, где решетки сделаны из золота, — вспомнила Лора.
— Вот-вот, — сказал Люк мрачно. — Я много работал. У меня оказались незаурядные деловые способности. Это признавали все, включая руководство и самых важных клиентов. Кроме того, мне везло буквально во всем. Не то, что моей семье.
— Вы приезжали домой?
— Нет, я был очень обижен на отца и брата. Я хотел сначала заработать кучу денег и только тогда вернуться и доказать, что не дурак, как они оба полагали. Деньги буквально плыли мне в руки. Я не мог уже остановиться. Мне хотелось иметь их все больше и больше.
— Но в этом нет ничего зазорного, — возразила Лора. — Нормальное желание быть независимым.
— Когда я писал и звонил им, мне отвечали, что дела идут прекрасно, чтобы я не беспокоился и продолжал заниматься своим бизнесом. А я, идиот, верил им. Лотом уехал на несколько месяцев в Южную Америку. Вернувшись, я узнал, что оба погибли в автокатастрофе.
Его лицо исказилось от боли. Лора ласково дотронулась до его руки, но не нашла нужных слов сочувствия.
— Когда я принял их дела, то сделал страшное открытие. Имение было заложено и перезаложено в швейцарском банке. Сделано это было по совету Кеннета Маршалла. По-видимому, отец и Анри-Жак подписывали бумаги, не читая их. Стоимость имения была страшно занижена. Если его продать, то вырученных денег не хватит даже на уплату процентов.
— Вы говорили, что у вас много денег.
— Да, конечно. Но я не хотел потерять родовое гнездо. А если бы я стал судиться, тяжба разорила бы меня. Наконец банк предложил следующее: если Маршалл не подпишет контракт в строго установленное время, как полагается по законодательству, то я имею преимущественное право на покупку.
Лора вздохнула:
— И здесь на сцене появилась я.
— Да, к сожалению, вы.
— Все же, по-моему, ваша ненависть к Кеннету не оправдана. Для бизнесмена вполне естественно стремление совершить выгодную покупку.
