— Но ведь там наши пограничники.
— Во-первых, на Камчатке всего четыре заставы, контингент погранцов ограничен. Во-вторых, неизвестно, на что решатся господа из Пентагона… или из ЦРУ, не суть важно. Им дозарезу хочется завладеть секретами наших мобильных станций. Поэтому принято решение направить вашу группу на Камчатку.
— Какую группу? — не понял Афанасий. — Она же полетела на «сто седьмом». Или я не так вас понял?
— Поисками «сто седьмого» сейчас занимаются пограничники и местный отряд МЧС. У вашей команды… новой команды будет другая задача.
Афанасий и Дохлый переглянулись.
— Какая? — осторожно спросил Пахомов.
— Обговорим.
Машина выехала на Дмитровское шоссе.
— Кажется, я догадываюсь, — почти в ухо Афанасию прошипел Марин. — Нам поручат снять с «Ила» «Коршун».
Афанасий не ответил, набирая номер Дуни. Её тоже допрашивали контрразведчики, но отпустили домой ещё вчера. Очень хотелось её увидеть, обнять, успокоить, но в связи с событиями на Камчатке осуществить это было бы вряд ли возможно. Главное, что она не предъявила мужу ни одной претензии, ни одного упрёка, не обвинила его ни в чём, и он чуть ли не с мальчишеской гордостью и приятным чувством собственника подумал, что его жена — девчонка умненькая.
И ещё одна мысль не давала покоя — судьба Олега. Судя по всему, это именно он навёл группу американских наёмников на Судиславль, хотя как они вышли на него самого, оставалось загадкой. С другой стороны, чувства майора к Дуне зашкаливали, и, вполне возможно, он согласился помочь группе захвата из зависти к другу детства, несмотря на всё, что их связывало.
Не по-божески это, покачал головой Афанасий, отвечая сам себе, и не по-человечески, дружище.
Добирались до госпиталя меньше часа.
Дохлый, видя настроение командира, помалкивал. Семёнов молчал тоже, пару раз поговорив с кем-то по телефону.
Геннадий Терентьевич лежал в отдельной палате с видом на лес. Он был бодр и жизнерадостен, несмотря на полученный в Судиславле стресс. Внуку он обрадовался искренне, обняв и ткнувшись ему в колючую небритую щеку носом.
— Афоньша! Вот уж не ждал!
— Уеду скоро на долгое время, вот и решил навестить, — сжал в объятиях сухонькое тело старика Афанасий, осмотрел палату; они сели рядом на кровать. — Как ты себя чувствуешь?
— Да нормально, как у бога за пазухой, и кормят хорошо, и ухаживают. Не хочешь посмотреть?
— Что?
Геннадий Терентьевич кивнул на столик, на котором были разложены какие-то бумаги.
— Я тут такую штуковину придумал, самофокусировка генератора называется.
Афанасий с любопытством переложил с места на место чертёжики, нарисованные от руки карандашом, подтёртые кое-где ластиком, взял в руки листочек с формулами и текстом.
— Ты по-прежнему не пользуешься компьютером?
— Не привык.
— Что такое самофокусировка?
Дед в одну руку взял листок с формулами, в другую рисунок, напоминающий горящую свечу, пламя которой состояло из двух язычков: коротко и широкого, вырывающегося из свечи, и длинного и тонкого, как спица, выходящего из широкого языка.
Рис. 2
— Видишь? Если обжать импульс с трёх сторон добавочными лепестками, в зоне распада начинается процесс сжатия общего полевого пакета. При той же мощности генератора дальность импульса увеличивается на порядок! То есть должна увеличиваться, надо проэкспериментировать.
Афанасий покачал головой:
— Ну ты даёшь, дедуля! Кому-нибудь об этом говорил?
— Нет ещё, выйду — поговорю с начлабом. У самого руки чешутся.
— А мой «маузер» тоже можно настроить?
— Какая разница, какой мощности генератор? У тебя стоит обычный аккумулятор, его надо обложить спиралькой, подсоединить ещё три маленьких аккумулятора, подойдут таблетки для часов, и вперёд. Говорю же — нужно проверить идею.
Афанасий подумал о применении неймса на практике. Если дед был прав, американский беспилотник Х‑37 можно было сбить на любых высотах, незаметно, без каких-либо следов, пусть потом эксперты из АНБ разбираются, отчего он замолчал.
— Слушай, дед, — Афанасий оглянулся на дверь палаты, за которой дежурил охранник госпиталя, понизил голос: — Ты не мог бы набросать для меня инструкцию? Как усовершенствовать твоё изделие? Тебя потом снова увезут в министерскую лабораторию, хрен добьёшься соизволения навестить.
— Сам ты вряд ли сделаешь…
— Попрошу наших яйцеголовых, есть у меня знакомый спец по радиоконструированию.
Геннадий Терентьевич критически оглядел свои расчёты, протянул внуку стопку листов.
— Держи, здесь всё, что нужно, я себе ещё нарисую.
— Ты бы всё-таки подсказал, как мне переделать «маузер».
— Вообще-то нет ничего проще, смотри. — Старик нашёл чистый листок, быстро набросал чертёжик. — Вот ствол…
— От фена.
— Сюда сунешь ещё три аккумулятора, да и батарейки сойдут, совсем маленькие, запакуешь стержень генерации в спиральку, соединишь минусы и отдельно плюсы, выведешь на массу. Соображаешь?
— Пока да. Спираль из чего сделать?
— Лучше всего из вольфрамовой проволоки, она долго продержится, а если не найдёшь вольфрама — смастеришь из нержавейки.
Афанасий не удержался, ещё раз обнял старика, спрятал бумаги в карман штанов, отделив последний листок.
— Когда-нибудь тебе и вправду дадут Нобелевскую премию.
— Да бог с ней, с премией, — простодушно махнул рукой Геннадий Терентьевич. — Других забот нет, чтобы о премиях думать? Как там в песне поётся? Жила бы страна родная, и нету других забот. Как там моя невестка?
— Нормально, привыкла уже к новому жилью. — О том, что Дуню вместе с ним захватили десантники особой диверсионной группы, проплаченной ЦРУ, рассказывать деду Афанасий не решился. — Собирается в следующем году поступать в костромской художественный.
— Это правильно, учиться надо, пока молодая. Ну а этих башибузуков, что за мной пришли, обезвредили?
— Какие могут быть сомнения? — пожал плечами Афанасий, снова подумав об Олеге. — Иначе ты тут не отдыхал бы.
— Кто это был?
— Залётные гуси, разный сброд, что шастает по миру за деньги. — Афанасий заторопился, боясь услышать неприятные вопросы, в то время как правду деду он сообщать не имел права. — Ну, мы пойдём, не бери плохого в голову, тебя теперь будут охранять, как сокровища Гохрана, ни один «гусь» мимо не пролетит.
Ещё раз обнялись.
— Передай Дуняше мой сердечный привет, — сказал Геннадий Терентьевич, поглядывая на стол с бумагой; его мысли уже были не здесь.
