Пока шли к секции золотого шитья, трижды останавливались у павильонов карельских гобеленов, изделий из ювелирной скани и дымковской игрушки.
Афанасий по-новому оценил технику и красоту изготовления глиняной игрушки, создаваемой мастерами слободы Дьяково Вятской губернии, расписанной и обожжённой в печи. Персонажи были легко узнаваемы, но так тонко передавали характеры былинных героев и устных преданий, что хотелось купить что-либо из наиболее интересного.
Дошли до секции костромских поделок, остановились, разглядывая не столько вышивку и картины, сколько хозяек павильона, молодых девчат в русских нарядах, среди которых была и Дуня.
Она суетилась, что-то поправляла, скрывалась за пологом рабочего помещения, появлялась вновь, раскрасневшаяся, невероятно красивая, и друзья смотрели на неё и не могли насмотреться.
Наконец она заметила их.
Глаза девушки стали большими, сияющими, в них блеснула радость, отчего у Афанасия ёкнуло сердце: по его мнению, радость могла быть вызвана появлением Олега.
— Вы пришли! — подбежала она к ним. — Я даже не рассчитывала.
Олег фамильярно, как показалось Афанасию, взял девушку за плечи.
— Я же обещал? А ты такая красивая!
Дуня бросила странный взгляд на Афанасия, смутилась.
— Ой, да что ты, тут все красивые. — Она отступила, высвобождаясь из полуобъятий Олега. — Вы надолго? Ой, Афоня, ты извини, что я тогда не попрощалась, думала, ты зайдёшь.
Померещилось или нет, что в словах девушки прозвучал скрытый упрёк, но Афанасий почувствовал себя чуть ли не на седьмом небе от счастья.
— Торопились, надо было срочно уезжать.
— Понятно, я так и подумала. Мне надо работать, но мы ещё встретимся?
— Обязательно, вечером, — сказал Олег. — Мы за тобой заедем. Ты где остановилась?
— Вместе со всеми в гостинице на набережной.
— Предлагаю посидеть за «Зелёной дверью».
— Где?
— Это такое интересное место на Сретенке, коворкинг, площадка для встреч, я там бывал. Можно пообщаться, сыграть в карты, послушать фортепиано и, кстати, недурно поесть. А если сильно захочется, еду можно будет приготовить самим.
— Ну, я не знаю… если отпустят.
— Ты что, рабыня? — фыркнул Олег. — Что значит — если отпустят? Мы в каком веке живём? Ты вольна выбирать отдых.
— Я Москву практически не знаю.
— Зато мы знаем, покажем самые красивые места.
— Потом решим, — вмешался Афанасий. — Вы тут до которого часа будете?
— Наверно, до шести.
— Мы подъедем к половине шестого.
Дуня улыбнулась, отбежала, но вернулась.
— Вы хоть нашу экспозицию посмотрите.
— Обязательно, не обращай на нас внимание.
Дуню позвал мужчина средних лет, очевидно, руководитель делегации, и она ушла с ним по проходу в сторону лекционного зала.
Друзья проводили её глазами.
— Слишком высокая, — глубокомысленно изрёк Олег.
Афанасий его понял. Рост Олега не превышал метра семидесяти пяти сантиметров, в то время как Дуня была как минимум на три сантиметра выше. Плюс каблуки, подумал Афанасий с тайным удовлетворением. Для него рост девушки не имел значения, сам он был на десять сантиметров выше Олега.
— Идеальный рост, — сказал Афанасий восхищённо.
Олег покосился на него, но возражать не стал.
Они с час бродили по залу, разглядывая экспонаты и дивясь мастерству создателей, издали понаблюдали за секцией Костромы, но подходить не стали, чтобы не отвлекать Дуню.
Вышли на набережную.
— До вечера? — сказал Афанасий.
— Нам же к вечеру надо быть в части, — сказал Олег, ставший рассеянным.
— Это я беру на себя, позвоню полковнику, приедем завтра утром. Ты куда?
— Заеду к сестре, обещал, потом домой.
— Может, пообедаем вместе?
— Нет, она меня уже ждёт.
— Тогда до встречи.
Разошлись в разные стороны, и Афанасий поехал обедать в любимое кафе «Магия», хотя подумал при этом с тихой грустью, что хотел бы пообедать дома, вместе с любимой женщиной.
Оба подъехали к «Экспоцентру» ровно к семнадцати часам, хотя договаривались встретиться в полшестого. Столкнулись у входа в третий павильон.
— Ты чего так рано? — удивился Олег, одетый на сей раз вполне комильфо — в полотняный костюм песочного цвета. Рубашку он выбрал ярко-жёлтую, а туфли коричневые.
Афанасий, сменивший белый костюм «а-ля министр финансов» на демократичный синий апаш и джинсы, внутренне усмехнулся: вкусы друга детства не изменились, он и в школе носил яркие рубашки либо надевал чёрт-те что под названием «модный тинейджерский прикид».
— А ты? — ответил Афанасий вопросом на вопрос.
— Погулять по залу хотел, посмотреть на экспозицию, мы и трети не прошли утром.
— Я тоже хотел погулять.
— Пошли.
Друзья просочились в павильон сквозь редеющий поток выходящих посетителей, свернули направо, где ещё не были.
Постояли у павильона Гжели, дивясь формам фарфоровой посуды сине-белого цвета. Узнали, что Гжель располагается в шестидесяти километрах от Москвы, что история гжельского фарфора начиналась в четырнадцатом веке с изготовления майоликовой и фаянсовой посуды, а собственно фарфор пришёл к мастерам пять веков спустя.
Олег после некоторых колебаний купил небольшую фигурку девушки, несущей вёдра с водой на коромысле. На вопрос Афанасия: «Ты что, сувениры собираешь?» — майор ответил туманно: «Да вот начну».
Поглазели на хохломскую роспись.
Полюбовались шкатулками и лаковыми миниатюрами-картинами Палеха.
Застряли у павильона скани — изделий из металла с узорами из тонкой золотой, серебряной или медной нити.
Афанасию очень понравился медальон, напоминающий мандалу — схему Вселенной, с крохотными посолонь-свастиками, вылитыми из капель серебра, чем-то узор медальона напоминал шитьё, выполненное Дуней. Без долгих раздумий он купил медальон, а на вопрос Олега: «Ты фалеристом заделался?» — ответил:
— Повешу на стене, этот кругляш мне по сердцу.
Слукавил, конечно, потому как собирался подарить медальон Дуне. Однако Олег его опередил. Когда они подошли к павильону с костромской экспозицией, он первым протянул гжельскую поделку Дуне.
— Это тебе. Красивая, правда?
— Спасибо, — удивилась девушка, успевшая переодеться в джинсовый стретч-костюм, смотревшийся как вторая кожа и подчёркивающий достоинства фигурки Дуни. — Мне никогда таких статуэток не дарили.
