С неба в землю начали бить электрические разряды. Один из них вонзился в шпиль Лахта-центра — штаб-квартиры «Газпромнефти», самого высокого здания не только в Санкт-Петербурге, но и в Европе: его высота достигала без малого полкилометра. Шпиль вспыхнул, загорелся.
— Твою м-мать! — ахнул Витюша.
— Центр, мы наблюдаем молнии.
— Вы наблюдаете пробой ионосферы! — перебил Афанасия дежурный. — Даю связь с первым-третьим.
— «Сто седьмой», — заговорил полковник Семёнов, — у нас «три нуля»! Ещё пару часов такой свистопляски, и Питер будет разрушен! Можете сделать что-нибудь?
— «Коршун» вряд ли поможет.
— «Изделие Д»?
— Для этого надо войти в зону точно под купол.
— Там пробой…
— Других вариантов нет.
— С краю не подлезете? На вираже выстрелить вверх…
— «Ил» не мотоцикл.
— Не получится — в центр линзы не суйтесь, не хватало ещё потерять самолёт.
Афанасий сделал Косте понятный жест.
Первый пилот кивнул.
Самолёт перестал кружить над городом, повернул нос к сияющей золотой пустоте в верхних слоях атмосферы, из которой то и дело срывались вниз ярчайшие ветвистые сиреневые молнии.
— Всем приготовить парашюты! — объявил Афанасий команде в пассажирском салоне. — Идём в центр ПНД. Если попадёт молния…
— Не попадёт! — весело бросил Дохлый. — Я колдую.
Афанасий хотел оборвать сержанта, но самолёт тряхнуло, и он забыл о своём желании.
До центра линзы, зависшей над городом на высоте ста с лишним километров, а точнее — под её центр, долетели всего за минуту. Молнии, большие — до километра длиной, и совсем крохотные, стегали воздух преимущественно сверху вниз, но ни одна из них не ударила по самолёту, что невольно заставило Афанасия вспомнить реплику Марина «я колдую».
— Костя, лезь на потолок!
— Полез.
— Борис, включай бандуру!
— Да-да, уже работает, — нервно ответил оператор неймса.
Экранчик телекамеры, направленный на верхнюю часть корпуса, показал вылезшую в люк консоль с конусом генератора.
В кабине пилотов ничего не изменилось, только на грани слуха завибрировали ушные перепонки — по ощущению Афанасия.
Самолёт, содрогаясь и раскачиваясь в воздушных вихрях, поднялся на пятнадцатикилометровую высоту и стал ощутимо проваливаться.
— Всё, — с сожалением сказал Костя, — больно тяжёлые у нас вериги в грузовом отсеке, тянут вниз.
— Капитан, есть новости?
— А?.. Н-нет… — с запозданием ответил Дятлов. — Вернее… наметился канал…
— Что за канал? Я ничего не вижу.
— Канал рекомбинации… ионы кислорода соединяются в молекулы. Канал виден только в радиодиапазоне.
— Размеры?
— По форме он напоминает луковицу, диаметр в расширении полкилометра, высота… сейчас прикину…
— Сколько? — не дождался продолжения Афанасий.
— Спутниковые спектрорадиометры дают от сорока до пятидесяти.
— Сорок чего? Метров?
— Километров.
Афанасий присвистнул, с недоверием глядя на золотистый круг над самолётом.
— Это мы так далеко лупим?!
— Не знаю… канал распада молекул не должен превышать десять километров, ну от силы двадцать.
— Вот и я о том же. Плохо посчитали? В прошлый раз над Казахстаном было раза в три меньше.
— Эксперты считали, анализировали, это их выводы.
— Ладно, дома разберёмся. Костя, ходим галсами и стреляем вверх, другого варианта нет.
Первый пилот не ответил.
Самолёт тряхнуло так, что застонали крылья.
— Грохнемся к чёрту! — перекрестился Витюша.
В кабине запахло палёным. По панелям управления лётчиков метнулись жёлтые и оранжевые огни.
— Двигатели… — пробормотал Костя.
— Что?
— Тяга правого соскочила на ноль-три. Теряем высоту…
— Можешь что-то сделать?
— Пытаюсь, но это не перехватчик. Витя, левый на форсаж, я протангажирую правый и тоже выйду на экстрим.
— Центр, теряем высоту… — начал Афанасий.
— «Сто седьмой», — перебил его Семёнов. — Похоже, вас атаковали!
— Кто?! Неужели Х‑37 подкрался?!
— Нет, над Балтикой непосредственно у границы зоны международных вод обнаружен Е-третий.
— Но это же самолёт дальнего радиолокационного обнаружения?
— У него на борту можно разместить и наш «Коршун». Вы ничего не почувствовали?
— Н-нет… все в запале… спрошу. — Афанасий переключил линию. — Парни, ваши ощущения?
— Нормально, — ответил за всех Марин.
— А минуту назад, когда нас тряхнуло?
— Так то была воздушная яма… нет? Слегка пошумело…
— Где?!
— В башке.
— Да, что-то такое было… неприятное, — добавил капитан Дятлов.
Операторы «Коршуна» промолчали.
Афанасий снова переключился:
— В кабине лётчиков тихо, в кабине операторов ощущались негативные реакции.
— Это работа американского акустрона. Ждите повторного нападения.
— Но ведь от Балтики до нас километров сто!
— Сфокусированный инфразвуковой солитон способен преодолевать большие расстояния практически не расплываясь и не теряя мощности.
— Значит, кто-то считывает наши координаты?!
— Мы подняли звено «сушек» в Калининграде, но вы будьте начеку. В случае чего…
Удар по голове едва не погасил сознание!
Вскрикнул, хватаясь за голову, Витюша.
Афанасий гигантским усилием воли удержался на грани беспамятства.
— Нас… атаковали…
Голос Семёнова сделался тонким и слышался как сквозь гомон разом заговорившей толпы:
— Садитесь… немедленно!.. в Толмачёво… попытайтесь сделать вираж… сойти с вектора прицеливания…
— Кто… нас… ведёт? Кроме Е‑3?
— Выясняем… садитесь!
— Костя…
— Я скис, командир… прости. — Пилота вырвало.
— Витя!
— Голова-а-а… распухает… ничего не вижу!
— Включи автопилот!
Витюшу тоже вырвало, и он не ответил.
Самолёт заревел, кренясь, начал падать вниз, в сверкающую бездну над городом.
