– Есть, – ответил молодой лейтенант.
Волченков отметил уравновешенность офицера. Тот был спокоен, словно не ему, а кому-то другому предстояло идти в ночной рейд, который реально мог оказаться последним в жизни.
– Занимайся! – повторил капитан.
Они прошли дальше, в третий взвод. Там, как и в первом, только дозорные в стрелковых ячейках, остальной личный состав в блиндаже. Сабир не стал вызывать взводного.
Танкисты занимались техникой. «Т-72» были доставлены из России. И хотя выпускались такие машины давно, эти танки, с консервации, являлись практически новыми. Командиры, прошедшие курс подготовки, подсказывали солдатам, как работает автомат заряжания, что делает наводчик, когда требуется вести огонь из пушки и пулемета. Танки не участвовали в боях. Экипажи тоже. Им еще предстояло узнать, что такое бой. Оттого и относились танкисты к занятиям серьезно.
В минометном взводе было также спокойно. Минометы стояли в ряд, рядом тягачи, машина с боеприпасами.
Оставался взвод прикомандированных иранских военнослужащих. Там с командиром взвода разговаривал старший лейтенант Маджид. Капитан Реза Давари слушал младшего по званию, но старшего по должности сирийского офицера. Правда, было заметно, что делал это он не без снисходительности. Взвод Давари уже полгода воевал в Сирии. Большинство бойцов участвовали в боевых действиях в Ираке. У иранцев царили порядок и дисциплина.
Давари козырнул Сабиру, улыбнулся, что было редкостью, Волченкову.
– Как дела, Реза? – спросил Сабир.
– Об этом уже спрашивал твой заместитель, благодарю, все в порядке. Вот только заместитель не ответил на мой вопрос.
– Что за вопрос?
– Что будем делать дальше?
– Это, Реза, решается. В ночь высылаю в долину разведку.
– Будь осторожен, Адан, мои наблюдатели заметили несколько человек на хребте. И это не солдаты, не рядовые. Они через оптику долго и внимательно рассматривали позиции роты и подходы к ним. Уделили внимание и высоте. Эти кровавые псы что-то задумали, Адан. Просто так они не стали бы внимательно рассматривать район, который до этого занимали.
Иранский капитан повернулся к Волченкову:
– Ты воевал на Кавказе, капитан, ты знаешь повадки этих шакалов. Те, что пойдут в долину, должны соблюдать повышенные меры предосторожности.
Говорил Давари на русском языке, чего раньше за ним не замечали, и это удивило и Сабира, и Волченкова.
Юрий поинтересовался:
– Реза! Откуда ты так хорошо знаешь русский язык?
Иранец улыбнулся:
– Я не должен говорить об этом, но тебе скажу. Семь лет назад в российский антитеррористический центр была отправлена группа офицеров. Для, скажем так, повышения квалификации. Группа пробыла в Подмосковье почти год. В этой группе был и я.
– В Подмосковье, говоришь? А где конкретно?
– Учебный центр «Лесной».
– Даже так? Надеюсь, инструкторы не разочаровали тебя?
– Я их всех по именам помню. Российский спецназ – лучший в мире.
– И это говоришь ты, офицер Пасдарана? Революционной гвардии или, как больше принято называть, Корпуса стражей Исламской революции?
– Да, конечно, как офицер Корпуса.
– Это высокая оценка.
– Ты, как советник, объясни ротному, что рейд – это не прогулка.
Сабир воскликнул:
– По-твоему, я ничего не понимаю в военном деле? Я, четыре года воевавший против врагов страны?
– Не обижайся, Адан, но война войне рознь. Ты достойный командир, бесстрашный, грамотный, но русский опытнее тебя. Слушай его.
– Мы как-нибудь сами разберемся.
– Конечно. Один вопрос, капитан?
– Да?
– Ты и дальше собираешься проводить планирование без моего участия?
– Нет, но пока в этом не было необходимости.
– Я понял. Удачи!
Волченков пожал руку Давари. И пошел вместе с капитаном к тропе на высоту.
Сабир был недоволен:
– Этот перс много берет на себя. Его послушать, так только он и соображает, как воевать.
– Давари действительно опытный офицер, и еще, Адан, не в обиду будет сказано, в учебном центре «Лесной» готовили секретные боевые группы. И готовили очень серьезно. Обычно месяца три. Реза же провел в «Лесном» почти год, это много значит. Тебе надо больше привлекать его к управлению подразделением.
– Может, вообще передать персу командование ротой?
– Остынь! И до чего вы вспыльчивы. Хорошо еще в повседневной жизни. В бою вспыльчивость зачастую ведет к необдуманным поступкам, которые оказываются роковыми. Ты должен знать, что в бою побеждает не тот, кто отчаянно храбр, а тот, кто храбр и в то же время умело владеет собой, сохраняет холодным рассудок.
– Кто еще сегодня не пытался учить меня? Пожалуй, только взводные. Не удивлюсь, что и Басар попытается. Прошу запомнить, капитан, подразделением командую я. И пока подразделением командую я…
Волченков прервал Сабира:
– Успокойся. Нам предстоит еще раз продумать ночной рейд. С учетом того, что за долиной смотрели террористы.
– И что с того, что они смотрели? Делать им нечего, вот и смотрели. Смеялись, вот, мол, она, доблестная сирийская армия. Выдохлась, раз сидит на оставленных нами позициях.
– Нет, Адан, Реза прав, что-то «духи» задумали. Знать бы что?
– Я был бы не прочь, если бы они попытались провести контратаку и выслали всех своих уродов вместе с техникой на наши позиции.
– Не для того они отходили. Ладно, пришли.
Офицеры зашли на КНП в 17.45. Заместитель находился уже там. Связист варил для сирийцев кофе, для советника поставил на примус чайник, распечатав новую пачку зеленого чая.
Ровно в 18.00 явился командир второго взвода и старший одной из разведывательно-штурмовых групп предстоящего ночного выхода.
Сабир пригласил всех разместиться за столом.
Расселись.
Освежились кофе и чаем.
Сабир развернул карту:
– Итак, ночной рейд. Проведут его усиленные отделения второго взвода. Первую группу ведет лично взводный, вторую его заместитель. Второй группе выйти к западной балке в двадцать два часа, первой из-за разницы расстояний – к восточной в двадцать два десять. Задача у отделений одна: осмотреть балки, определить, возможно ли оборудовать в них передовой рубеж роты. При перемещении по балкам обязательно выставить верхние дозоры, которым занять позиции, замаскироваться и отслеживать обстановку, дабы избежать внезапного нападения противника.
Басар не без удивления посмотрел на ротного:
