«Она же совсем простая. В прямом значении этого слова. Я и сам не великий интеллектуал, но… А чего я хотел, на что надеялся, знакомясь с официанткой в кафе? Нет, дело не в том, что моя подруга – официантка и что работа у нее простая (я тоже, в конце концов, не представитель креативного класса), но… Я же Ингу насквозь вижу. Тайны в этой девушке нет, совсем нет! А это неинтересно, очень неинтересно…»
Обедали на летней веранде, под живую музыку.
Инга буквально светилась от счастья, а Тим сидел холодный, несчастный, злой.
Он говорил только то, что, казалось ему, хотела слышать его спутница. Он подвигал ей стул, протягивал салфетку, кивал, на ее вопросы отвечал односложно. Он чувствовал, что во время этого обеда превращается в робота, делающего только то, что хочет от него женщина рядом. Рядом с Ингой он переставал быть самим собой, превращался в какого-то другого человека.
«По характеру она на маму похожа. На мою бедную мамочку. Тоже эта жертвенность, полная отдача мужчине и вместе с тем какая-то чудовищная наивность. Типичная жертва. А раз она жертва, то я автоматически превращаюсь рядом с ней в негодяя! Блин, зачем я только ввязался в эти отношения… Надо было сто раз подумать, прежде чем приглашать Ингу на свидание. Я подлец, и эта несчастная девушка совсем не виновата в том, что она мне не нравится!»
После обеда в ресторане Инга с Тимом еще немного прогулялись по парку. Затем поехали в центр, там, в одном из кинотеатров, смотрели кино. Модный фильм с модным актером, уже начинающим стареть, от модного современного режиссера… Сказка, комедия, мелодрама. Эксцентрично и скучно. Но Инге, судя по всему, скучно не было – весь фильм она сидела, затаив дыхание, смотрела блестящими глазами на экран.
В восьмом часу вечера Тим повез Ингу домой. К ней домой.
«Довезу до дома, потом навру, что у меня дела, и смоюсь», – лихорадочно думал мужчина. Он уже решил для себя, окончательно и бесповоротно, что не станет продолжать эти отношения. Невозможно встречаться с человеком, который не нравится.
– Какой чудесный день, спасибо тебе, Тим! Ой, а у меня карниз на кухне этим утром отвалился, я вспомнила. Ты починишь? – тем временем щебетала Инга. – Не знаю, что бы я без тебя делала!
«Карниз. Ладно, починю ей карниз, а потом уеду, скажу, какое-нибудь срочное дело у меня появилось!»
Дома у Инги Тим сразу полез на стремянку. Осмотрел площадь работ.
– Слушай, я не представляю, как вообще у тебя этот карниз держался… Дюбели есть? – спросил он, стоя на ступеньках.
– Что? Я не знаю. Хотя погоди, вон там, в нижнем ящике, какие-то хозяйские инструменты, может быть, там найдешь, что тебе нужно.
Пока Тим возился с карнизом, Инга бегала туда-сюда, носила что-то с кухни.
– Готово! – приладив наконец по всем правилам карниз, Тим спустился со стремянки, отправился в комнату за девушкой. А там… Там уже был накрыт стол. Бутылка с вином, свечи, салатики в хрустальных вазах, еще блюда с какими-то яствами. У Тима сжалось сердце.
– Ты же сегодня останешься у меня, да? Значит, тебе можно бокал вина. Садись пока, у меня для тебя еще один сюрприз! – ликующе произнесла Инга и опять куда-то убежала.
– Детка… Зачем ты все это… – Тим взял в руки бутылку, повертел ее. Кстати, хорошее вино, рублей шестьсот – восемьсот стоит. А в тарелках – нарезки из колбас и копченостей, и, судя по виду и запаху, тоже недешевых. Маслины, грунтовые роскошные помидоры, пирамидка отборных ягод… Закуски на столе – на тысячи полторы-две, не меньше. Вместе с вином – почти на три тысячи!
Тим не собирался все это высчитывать, произвел калькуляцию в уме машинально, за пару секунд – так само получилось. Он по работе привык все считать, да и по магазинам ходил самостоятельно, прекрасно помнил все цены… Ну голова у него подобным образом работала, что поделать, отключить же мозг невозможно!
Получается, Инга со своей зарплаты, большая часть которой уходила на аренду и дорогу, оплатила все эти роскошества. Сама. Это он, Тим, должен был все это купить, поставить на стол, а вовсе не Инга!
Он что, альфонс какой-то?! Нахальный потребитель? Этим своим поступком, тем, что она сама организовала этот праздничный стол, Инга взбесила и расстроила Тима. Прежде всего потому, что выставила его каким-то бестолковым невежей, использующим бедную девушку. Она старается, а он, выходит, нахально пользуется ее добротой. Она опять жалко как-то выглядит в этом своем невинном усердии угодить, порадовать, а он вроде как подлец. Потому что сам не догадался купить продуктов к столу, и вдвойне подлец еще – потому что ему придется теперь все это есть.
– Зачем ты все купила? – крикнул Тим. – Послушай, зря. Я сам должен был… Но я не собирался у тебя оставаться сегодня. Господи, ну зачем… – в бессильном отчаянии пробормотал он.
Он не договорил. В комнате заиграла восточная музыка, хоть и негромко, но совершенно неожиданно. И в дверях показалась Инга.
В яркой атласной юбке зеленого цвета, таком же лифчике. Все детали этого откровенного костюма были отделаны яркой малиновой бахромой, переливающейся в мерцании свечей. На голове у Инги красовалось нечто вроде кружевной фаты, тоже отделанной малиновым и зеленым. Брови же у девушки – подведены густо-черным.
Она выглядела милой и смешной в этом наряде…
Инга вышла на середину комнаты и принялась резво поводить бедрами под восточные напевы, кружась на месте. Да это же танец живота…
Тим буквально окаменел. «Это опять неправильно. Зачем она так старается для меня, слишком старается? Я еще ничем не заслужил столь роскошных подарков от бедной девочки… Ну ладно мы знали бы друг друга уже давно или даже состояли в браке и она решила меня порадовать таким образом… Но после трех свиданий – чем я заслужил все это?!»
Но самое ужасное это то, что сам восточный танец да и полуобнаженная фигурка Инги его возбуждали. Тиму захотелось схватить девушку и как-нибудь грубо, даже жестко, жестоко овладеть ею.
По сути, Инга этим танцем почти в насильника его превращала. В того, кем Тим не хотел никогда становиться. И не таким он видел развитие отношений с любимой девушкой.
Нет, пуританином и ханжой, практикующим лишь миссионерский секс под одеялом, он тоже не являлся, но определенно хотел чего-то другого… Все не так. Если он сейчас встанет со стула и сделает с Ингой то, что хочет, то ему потом станет мерзко. Очень мерзко. Всякий зверь после соития печален… Это будет не любовь. Это – похоть. А он, Тим, получается, – зверь. Животное. Не человек.
Просто удивительно, что такая славная, искренняя девочка творила с ним, в какого зверя его превращала…
Да и вообще, не с Ингой Тим хотел бы сейчас быть. Вероятно, дело не в танце даже, а в самой танцовщице. На ее месте должна была находиться совсем другая девушка… Которая могла делать что угодно, как угодно, танцевать любой танец, болтать на любые темы – Тиму бы все понравилось, все по сердцу пришлось бы и пробудило бы в нем самые нежные чувства и страстный восторг.
