Мария промолчала.
– Я прошу у тебя прощения. За себя и за маму, – тихо произнес он.
– Я тебя прощаю. Я не держу зла ни на тебя, ни на маму, – ласково ответила Мария. – Желаю счастья тебе, твоей супруге, твоим детишкам.
– О-о… – кажется, Денис там, у себя, всхлипнул. – я… я рад.
– Ну все, пока?
– Стой! Да что же ты за человек такой… – срывающимся голосом произнес он. – Как – все? Почему – все? Мы с тобой больше никогда не увидимся, что ли?
– Зачем?
– Ты же моя сестра! Ты… ты тетя моим детям! Ты… ты последняя моя родня, можно сказать!
– А как мы увидимся-то? Ты, что ли, ко мне в Дербенево приедешь?
– Дербенево… я не ожидал, что ты живешь в таких условиях… ужасно… Видел сейчас в новостях. Это твой дом?
– Да.
– Ужасно, – с отвращением повторил Денис. – Приезжай ты к нам.
– Надолго?
– В смысле? – не понял он.
– На какой срок я смогу к тебе приехать?
– Ну как… – растерялся брат. – Как получится.
– День, два, три? Неделя? На месяц я смогу к тебе приехать? Месяц – это много? Прекрасно, теперь ты молчишь. Да, а ты где меня поселил бы? На кухне? На той самой кушетке предложил бы мне спать? Неужели ее не выбросил? Молчишь? Значит, выбросил – делаю вывод. Или ради меня ты даже раскладушку готов купить? Нет-нет, спасибо, я к тебе не поеду. Это неудобно. И вам неудобно, и мне, – усмехнулась Мария.
– Так как же… Мы что, не увидимся, что ли? – упавшим голосом снова спросил Денис.
– Наверное, нет, – ласково отозвалась Мария.
– Ты просто чудовище.
– Ага. Ну все, пока?
– Стой. Стой! – с яростью повторил брат. – Ну что ты за человек такой…
– Какой я человек? Я нормальный человек.
– Этот клад… У тебя же деньги сейчас появятся… Я слышал, сколько стоит этот клад. По приблизительным оценкам и сколько тебе полагается… Это большая сумма!
– А, ты хочешь, чтобы я с тобой деньгами, по-родственному поделилась?
– Нет. Нет! Нет!!! Я в том смысле, что ты теперь можешь себе позволить приехать в Москву…
– Что я могу себе позволить? Да, деньги большие, но, по прикидке, я могу купить на них лишь комнату в Москве, в коммуналке. Или оплатить половину стоимости отдельной квартиры и потом выплачивать оставшуюся часть… Я не понимаю, что ты имеешь в виду, когда говоришь про мои деньги, которые я, кстати, пока еще даже не получила? И еще. А если бы я не откопала клад, ты что, так и не позвонил бы мне? Если бы меня не показали по телевизору – ты меня и не вспомнил бы?
– Я все равно позвонил бы, – сдавленным голосом заявил брат. – Просто… просто новости о тебе меня подтолкнули, что ли.
– Но ты хочешь быть добреньким – только за мой счет? Ой, нет, как-то дорого это все, эта родственная любовь – дорого она мне, почему-то именно мне, обойдется. Давай так – ты мне позвонил, проявил родственные чувства, я тебя поблагодарила, порадовалась за тебя, пожелала счастья. Искренне причем. Но на этом можно и закончить общение. Все, пока?
– Маша!!! Ну что ты хочешь, чтобы я сделал для тебя?!
– Ты неправильно ставишь вопрос, – тихо возразила она. – Ты должен не меня, а себя спросить – что ты хочешь сделать для меня. Молчишь? Я правда желаю тебе и твоей семье счастья. Но просить я ничего не буду. Не хочу. И ты тоже… зря себе сердце не рви. Считай, что меня не было в твоей жизни. Я умерла – когда-то давно, в раннем детстве.
– Маша… – несчастным, больным голосом залепетал Денис. – Я же… я же сам могу умереть. Заболеть и умереть от такого твоего отношения.
– Тогда скажи сам, что ты готов для меня сделать? Пригласить в гости на пару дней? Хочешь перезваниваться время от времени? Встречаться по праздникам? В каком формате ты представляешь наше с тобой будущее общение?
Денис молчал. Кажется, всхлипывал.
– Это приступ сентиментальности у тебя сейчас был, – мрачно произнесла Мария. – Ты понимаешь, чем отличается сентиментальность от доброты, от любви? Ты просто расчувствовался сейчас, как после грустного кино, но ты – все тот же Денис. Все тот же эгоист. Ты не изменился, ты просто расчувствовался. Захотелось тебе вдруг родни, захотелось, чтобы тебя любили, ужаснулся тому, где сейчас твоя сестра живет, оказывается… Но ты не обо мне сейчас думаешь. А о себе. Чтобы тебе хорошо было, чтобы на душе у тебя комфортно стало. Даже если ты сейчас предложишь мне что-то больше, чем можешь дать, сам потом и раскаешься.
Кашель, всхлипы в трубке.
– Ты ведь даже сюда поленился ехать. Проще меня в гости пригласить. И все за мой счет, во всех смыслах. Тебе грустно – ах, приезжай, Маша, ко мне в гости! Тебе надо – ты и приезжай, – грубо бросила она.
– Ты пожалеешь, что так со мной говорила…
– Возможно. Зато я теперь могу избежать многих возможных унижений с твоей стороны. Мне не придется больше спать на кухне в твоем доме, мне никто не скажет – а не пора ли тебе домой, сестричка, все, нагостилась?
– Я никогда бы тебе такого не сказал!
– Не сказал бы, да. Но определенно дал бы понять. Вызвал бы бригаду ремонтников, которые принялись бы сбивать штукатурку над моей головой. Ладно, все, пока!
Мария с силой надавила на кнопку отбоя, рука у нее затряслась. Она давила и давила на кнопку, потом с размаху швырнула телефон на каменный пол. Аппарат с легким звоном разбился вдребезги, разлетелся на осколки.
– Ох.
Сердце у нее колотилось, дышать было трудно.
С одной стороны, то, как она поступила сейчас, ее саму пугало. По сути, Мария отказалась от родного брата. С другой стороны, если Денис действительно хочет примирения, стремится наладить отношения, если это у него не был сейчас сиюминутный, сентиментальный порыв, он найдет способ вернуть сестру. Если же нет – то и не надо. Возвращаться в прежние, уродливые родственные отношения Мария совсем не хотела.
* * *
Всю следующую ночь Костя не мог уснуть. Лежал с открытыми глазами в темноте, прокручивая события вчерашнего дня. Конечно, откопанный на участке Марии клад и суета вокруг горшка с золотом немного отвлекли, заставили мужчину забыться, но затем Костины мысли вернулись, что называется, «на круги своя».
Люда, оказывается, ничем не лучше его. Завела себе тоже любовника…
Вечером, когда они оказались дома вдвоем, Люда призналась, что не чувствует за собой вины. Даже больше того, заявила, что ей, оказывается, можно гулять, а ему, Косте, нельзя. А почему такая несправедливость – даже объяснять не стала.
В этом высказывании была вся ее натура – эгоистичная и мстительная.
Костя с ней спорить не стал. Ушел в одну из комнат, прямо в одежде бухнулся на кровать.
