– Наконец-то я нашла тебя, благородный паша! – вскричала Сирра, падая на колени. – Теперь ты можешь выслушать меня. Помоги мне. Случилось великое бедствие, и только ты один можешь в нем помочь.
– Говори, что привело тебя сюда?
– Несчастье Реции. О господин, помоги той, которая тебя так верно и горячо любит! Не дай ей погибнуть! – умоляла Сирра своим мягким, проникающим в душу каждого голосом. – О, теперь, когда я нашла тебя, я уверена, что ты не оставишь в несчастье бедную Рецию. Ты не можешь ее оставить.
Голос совести говорил Сади то же самое, и он стоял бледный и неподвижный.
– Ты говоришь про Рецию, дочь Альманзора? – спросил он наконец.
– Да, господин, про твою жену… и про твоего ребенка.
– Ребенка? – спросил Сади дрожащим голосом. – Где же теперь Реция?
В эту минуту он почувствовал всю тяжесть своего проступка.
– О благородный паша, великое несчастье случилось с Рецией и ее ребенком, который был ее единственным утешением. Но в твоей власти загладить все. Твоя могущественная рука может защитить и освободить их.
– Но скажи же, где Реция? Где дитя?
– Несколько дней тому назад дочь Альманзора вместе со своим ребенком нашла убежище в маленьком домике моей матери в Галате. Это бедная и тесная хижина, но Реция думала, что она будет в ней в безопасности до твоего возвращения. Но в одну ночь случилось ужасное несчастье. Двое каких-то людей прокрались ночью в хижину, похитили Рецию, а меня связали и оставили в хижине, так же как и ребенка.
– Кто же были эти дерзкие разбойники?
– Была темная ночь, и я не могла их видеть, но я не сомневаюсь, что ее взяли слуги Бруссы.
– Стамбульского торговца рабами?
– Его яхта плыла накануне мимо нашего дома, и он смотрел на Рецию, стоявшую на балконе. О! Это, наверное, были его люди!
– Но где же ребенок?
– О, не гневайся на меня, благородный паша, ребенка у меня украли.
– Значит, ты плохо берегла его.
– Нет, я берегла маленького Сади как зеницу ока! О господин, это был твой живой портрет. Аллах написал на его лице, что он твой сын. Я не спускала с него глаз…
– И все-таки его украли у тебя? – прервал Сади.
– Выслушай, как это случилось, и потом суди меня, благородный паша. Когда Реция была похищена людьми Бруссы, я осталась связанная на полу. Только к утру удалось мне развязать мои веревки. Тогда я взяла плакавшего ребенка и прижала его к моей груди, плача от горя. Прошло уже много времени, и было поздно гнаться за похитителями, так как они должны были быть уже далеко. Поэтому я сначала пыталась успокоить ребенка. Сперва он все требовал мать и отталкивал меня прочь…
– И ты ничего не узнала о судьбе Реции?
– Нет, ничего. Спустя несколько дней я воспользовалась минутой, пока он спал, и побежала в город, чтобы отыскать Бруссу. Но я не нашла его и ничего не узнала о Реции. Тогда я поспешила домой. Не более двух часов была я в отсутствии, но когда вернулась, ребенка уже не было в хижине. Я искала повсюду, в отчаянии думая напасть хотя бы на след похитителей, но все было напрасно. В это время я услышала о твоем приезде и поспешила к тебе, чтобы просить о помощи. О, не гневайся на меня, благородный паша!
– Я нисколько не сержусь на тебя, хотя меня очень печалит, что сын мой более не у тебя и ты не можешь отдать его мне. Ступай домой. Я приложу все усилия, чтобы отыскать Рецию. Будь уверена в моей вечной благодарности за любовь, которую ты питала к моей несчастной Реции. Но, я вижу, ты бедна…
С этими словами Сади взял со стола кошелек с деньгами.
– Я пришла сюда не за тем, чтобы требовать награды, благородный паша, – сказала Сирра. – Не для того спешила я к тебе. Ты и Гассан-бей, вы оба спасли мне однажды жизнь и этим заплатили мне за все мои услуги тебе. Моя любовь к Реции не нуждается в вознаграждении.
– Все-таки возьми хоть эту небольшую сумму, – настаивал Сади, протягивая кошелек Черной Сирре. – Старайся напасть на след ребенка. Если тебе понадобится для этого помощь, ты только скажи мне.
– Лучшая награда за мои труды – это твое обещание отыскать Рецию, твою несчастную жену. Да поможет тебе Аллах!
С этими словами Сирра вышла.
Сади задумчиво глядел ей вслед. Слова этого несчастного, изуродованного создания еще звучали в его ушах. Сколько чистой, верной любви, готовой на всякие жертвы, скрывалось под этой грубой оболочкой! Что он наделал! Он покинул Рецию и позабыл о ней, ослепленный стремлением к славе и почестям. Он был богат и знатен, наслаждался счастьем, а она, его жена, терпела нужду и лишения. Где теперь она? Где она страдает? Где возносятся ее стоны и жалобы к престолу Всемогущего? Где ломает она в отчаянии руки, разлученная со своим сыном, со своим единственным сокровищем и утешением?
Сади позвал одного из слуг и велел ему тотчас же привести Бруссу, торговца невольниками.
Не прошло и четверти часа, как Брусса входил в дом нового великого визиря Сади-Раман-паши, гордый и счастливый, что и этот сановник будет принадлежать к числу его клиентов. Брусса не сомневался, что Сади хочет пополнить свой гарем его рабынями. Его круглое лицо сияло при мысли о громадной поживе.
– Ты Брусса, торговец рабами? – спросил Сади, увидев его.
– Да, могущественный повелитель и паша. Бруссой зовется тот, кому выпало неслыханное счастье узреть твою высокую особу.
– С таким словами обращаются только к султану, нашему повелителю, – отвечал Сади, с презрением услышавший низкую лесть жадного торговца. – Что за женщины находятся на твоем рынке?
– Окажи моему роду высшую милость, благородный паша, и осчастливь своим посещением мой рынок. Высшие сановники не брезгуют смотреть на моих несравненных красавиц. У меня была куплена та невольница, которую Мехмед-Руш-ди-паша и Хамед-Кайверли-паша недавно подарили султану, нашему повелителю, тени Бога на земле.
– Я спрашиваю тебя, какие женщины есть на твоем рынке? – прервал Сади поток красноречия торговца невольниками.
– Жаль, могущественный паша, что ты не послал за мной три дня тому назад. У меня были тогда три красавицы. Клянусь бородой пророка, они достойны были назваться тремя розами. Самую красивую из них, названную Гюль-Багар (Весенняя роза), ты не найдешь более, она продана. Но остальные две, Роза Грузии и Горная роза, черкешенка, еще у меня, приди и взгляни на них.
– Откуда достаешь ты невольниц?
– Из Грузии, с Кавказа, из страны Нила, из Персии и Армении. Повсюду ездит твой раб, могущественный паша, чтобы покупать красивых девушек.
– Ты говоришь, что покупаешь – правда ли это?
Этот неожиданный вопрос, казалось, изумил и испугал Бруссу.
– Если бы ты знал, повелитель, какие громадные деньги трачу я ежегодно на покупку невольниц…
