В это мгновение послышался шум приближающихся шагов и голосов.
– Сюда, – послышался голос Лаццаро. – Мы их поймали! Хватайте их!
На площадке появился Лаццаро в сопровождении пяти солдат, указывая им на Золотых Масок.
– Никто не уйдет, – продолжал грек. – Вот так удачная поимка!
Но солдаты с испугом попятились назад. При виде Золотых Масок, исполненные священного ужаса, они отступили назад, вместо того чтобы следовать за греком. Никакая власть на земле не могла бы заставить их схватить эти таинственные существа.
Лаццаро не подумал о возможности такого оборота дела. Он обернулся к солдатам и увидел, что они отступают.
– Сюда! – закричал он. – Схватите этих людей! Это что такое? Или вы не солдаты, а трусы? Сюда, а не то вы будете расстреляны!
Но никакие угрозы не могли подействовать на солдат. К тому же Лаццаро не был их начальником.
Он увидел, что они оставляют его одного.
– Назад, трусливые собаки! – закричал он вне себя от ярости, видя, что солдаты уходят. – Смерть вам, подлые трусы!
Остальные солдаты, занявшие выходы развалин, также не хотели нападать на Золотых Масок. Узнав от товарищей, кто находится в развалинах, они, не колеблясь ни минуты, решили как можно скорее оставить развалины и возвратиться в город.
Лаццаро увидел себя одного среди врагов, которых он хотел выдать. Ярость наполнила его душу при виде бегства солдат. Что он сделал? Вместо того чтобы уничтожить Золотых Масок, он сам отдался в их руки.
– Возьмите грека, – раздался голос председателя, когда Лаццаро хотел последовать за солдатами.
При виде угрожавшей опасности Лаццаро, казалось, решил отчаянно защищаться. Он выхватил из-за пояса кинжал и хотел бежать. Но две Маски, повинуясь полученному приказанию, бесстрашно бросились к греку, злой взгляд которого словно загипнотизировал одного из нападавших. Лаццаро воспользовался этим, кинулся на остановленного его взглядом Маску и ударил его кинжалом, но кинжал скользнул, не сделав Маске никакого вреда. В это мгновение другой человек в маске быстро набросил покрывало на голову грека и тем положил конец его сопротивлению.
Через мгновение Лаццаро был связан Масками, а солдаты возвратились в Сераскириат.
XXIV
Изгнание Сади
Это было накануне казни Гассана.
Известие об ужасном приговоре сильно опечалило Сади. Уже два дня прошло с тех пор, как Реция исчезла бесследно, а теперь Сади получил еще этот новый удар. Мысль, что Гассан должен умереть позорной смертью от руки палача, не давала ему покоя. Правда, вина Гассана была велика, но и убитые им были также виновны. Сади твердо решил умолять султана об изменении приговора и сорвать маску с тех, кого султан дарил своим доверием. Он отправился во дворец Долма-Бахче, избранный новым султаном своей резиденцией.
Настроение при дворе было самое неблагоприятное, так как были получены очень неприятные известия не только с театра войны в Сербии, но и относительно намерений России. Все эти обстоятельства привели султана в дурное расположение, так что он не хотел и думать о каких бы то ни было переменах.
Султан принимал Мидхата-пашу, когда ему доложили, что Сади-паша просит аудиенции. Само собой разумеется, что новый султан не мог иметь доверия к сановникам, остававшимся верными его свергнутым предшественникам. Тем не менее он был расположен к Сади-паше, которого знал лично и в то же время знал о его разрыве с принцессой Рошаной, своей близкой родственницей.
Знай Абдул-Гамид, что произошло между Сади и принцессой, он, может быть, судил бы иначе, но теперь он думал, что бывший великий визирь оскорбил принцессу, поэтому, хотя он и велел принять его после ухода Мидхата, но принял очень холодно. Сади едва заметил это, но он не привык обращать внимание на выражение лица собеседника. Зато султан был неприятно поражен гордым видом Сади.
– Тебя освободили по приказанию моего несчастного брата, – сказал султан, – я не хочу изменять этого, хотя мне и советовали так поступить. Ты просил аудиенции, Сади-паша, говори.
– Я явился к вашему величеству с просьбой.
– Говори, хотя только что прощенному и не следовало бы обращаться с новой просьбой.
– Я прошу не за себя, я прошу только правосудия.
– Правосудия имеет право требовать даже последний из моих подданных.
– Это прекрасные слова, ваше величество.
– Говори, в чем состоит твоя просьба, – перебил султан.
– Над великим шейхом Гассаном произнесен ужасный приговор, я пришел просить смягчения этого приговора.
– Как! Ты просишь за убийцу?
– Я прошу ваше величество только изменить приговор. Если бы ваши слуги, одни из которых погибли от руки Гассана, а другие все еще служат, если бы они тоже должны были поплатиться за свою вину, тогда…
– За какую вину? – перебил султан пашу. – Ты говоришь об убийце.
– Наказанные Гассаном и их товарищи также замышляли и мое убийство.
– Твое?
– Да, ваше величество, – бесстрашно отвечал Сади. – Я должен был быть убит, но меня спасло только вмешательство несчастной девушки.
– Какое ужасное обвинение! – вскричал, побледнев, Абдул-Гамид. – Докажи его.
– В тюрьме Сераскириата есть комната, где я был заключен, и над постелью этой комнаты находится балдахин, опускающийся на спящего и убивающий его. Девушка, о которой я говорил, предупредила меня.
– Это глупые фантазии! – вскричал султан.
– Я не говорил бы об этом вашему величеству, если бы не считал своим долгом сделать это в виде предостережения, потому что еще не все люди, обвиняемые мной в убийстве, погибли. Ваше величество называет мои показания фантазиями, я не стану противоречить, но чтобы вернее умертвить меня в моей тюрьме, был поставлен отравленный шербет, так как, выпив только несколько капель его, я чуть было не умер.
– А кто из тех, кого ты обвиняешь, находится еще в живых?
– Мансур-эфенди и Гамид-кади, ваше величество.
– Я прикажу произвести следствие, и тебе будет оказана справедливость, – холодно сказал султан. – Не тот ли ты Сади-паша, которого одно время терпели во дворце принцессы Рошаны?
Сади почувствовал унижение, заключавшееся в этих словах, и понял, что его несправедливо обвиняли.
– Вашему величеству, кажется, неверно передали, в чем дело, – сказал он. – Я никогда не посещал дворца принцессы с корыстными целями, никогда не было, чтобы меня там только терпели. Я обязан принцессе только одним советом, который она дала мне в начале моей карьеры. За этот совет я был очень благодарен, и было время, когда я уважал и… любил принцессу.
– А что же случилось потом?
– Есть такие дела, ваше величество, которых лучше не касаться, а к их числу принадлежит и то, что произошло между мной и принцессой.
