– Вопрос лишь – как Каспар узнал об их существовании, – заметил Бруно, – ведь не совпадение же это, в самом деле.
– Все просто. Он знал, что в лес въехали два инквизитора, и оба были отравлены людьми Мельхиора. Он знал, что спасения от этого яда нет. И он знал, что один из инквизиторов из этого леса выехал – живым и здоровым. Он не мог не заинтересоваться, отчего и как это могло случиться. Дальше – лишь дело времени и желания: явиться на место и узнать, что в лесу обитает целительница, у которой – вот удача – подрастает способная девочка, развитие каковой надо просто направить в нужное русло.
– Столько стараний ради одного ребенка… – с сомнением произнес Бруно; Курт качнул головой:
– Я знаю, на что способна Готтер. И поверь мне, если она говорит, что ее дочь будет еще сильней, – то оно того стоит. Сам подумай: это же отличный инструмент. Чародеи различного пошиба так или иначе зависят от ритуалов, артефактов или своих богов, а одаренные от рождения – лишь от себя, а главное – способны к развитию и преумножению своих сил. Ведьма, в чьем арсенале имеется magia naturalis
[12], – настоящая находка.
– Так что же делать? – поторопила его Нессель. – Как и где его искать? Ты гоняешься за этим человеком десять лет, сказал ты, и все еще не сумел найти? Это значит, что… Значит, надежды у меня нет?
– За эти десять лет мы узнали о нем многое, – не дрогнув лицом, возразил Бруно. – И сейчас…
– Сейчас он два года жил в свое удовольствие, – перебила она, – и вы не знали, где!
– Словом, так, – решительно выговорил Курт. – Готтер, слушай меня внимательно. Вчера я получил назначение на службу в один город; я не могу отказаться, не могу отложить это дело, не могу все бросить и заняться поисками Каспара…
– Ты обещал!
– Поэтому, – кивнул он, – я постараюсь завершить то расследование как можно скорее. А пока я буду там, наши люди сделают то, что можно сделать без меня: соберут сведения. Они отправятся в вашу деревню и расспросят жителей, обыщут дом, в котором жил Каспар, обшарят окрестные селения и дороги, узнают, не видели ли Альту там, – согласись, эти двое с ребенком в таких годах будут приметной компанией. Все равно я не сумел бы сделать все это один. И как только – слышишь? – сразу же, как только смогу, я продолжу поиски лично. И я найду Альту.
– Пообещай, – настойчиво потребовала Нессель. – Дай мне слово, что найдешь.
– Хорошо, – кивнул Курт, – даю слово. Вывернусь наизнанку, сделаю все, что смогу, не брошу поиски, что бы ни случилось. Этого тебе довольно? Вот и славно, – подытожил он, когда та лишь вздохнула, вяло кивнув. – А ты, пока будут идти поиски, останешься здесь и…
– Вот уж нет! – вскинулась Нессель, решительно мотнув головой. – Даже и не думай! Ты забудешь обо мне в своих расследованиях. И я – я здесь умру от тоски и изведусь от неведения! Я поеду с тобой в этот твой «один город». Я хочу знать все то же, что будешь знать ты, хочу видеть, что ты не забросил поиски…
– Пусть едет, – коротко изрек Бруно, когда он попытался возразить, и повторил, встретив удивленный взгляд: – Ты направляешься в Бамберг открыто, в своём чине, а зная твою репутацию, никто не удивится тому, что ты притащил за собою какую-то девицу. Если кто-то начнет интересоваться уже всерьез – представишь ее как нашего expertus’а; Антонио, случись что, это подтвердит.
– Да ты спятил. А если меня там убьют? Что с ней-то будет? А если и ее уберут как свидетеля – что тогда?
– Зато если тебя ранят, при тебе будет лучший лекарь из всех, о ком я только слышал, – безмятежно пожал плечами духовник, мимоходом улыбнувшись. – Да и прочие ее возможности вполне могут оказаться кстати в твоем расследовании. Присмотрись там…
«… не пригодятся ли они нам и в будущем», – договорил взгляд Бруно, и его принужденная улыбка стала похожей на болезненную гримасу.
– А поиски девочки я возьму на себя, – добавил напарник, тяжело поднявшись и как-то неловко расправив рясу. – Подберу хороших следователей и буду согласовывать их работу на месте. Как ты верно заметил, соскучился я в этом каменном мешке по инквизиторской службе.
Глава 3
Крепостной стены в Бамберге не было никогда – он сразу раскрывался навстречу путникам, встречая церквями, лавками, домами и извилистыми, точно лабиринт, улочками; издалека еще было видно, что «град на семи холмах» отнюдь не фигура речи, употребляемая аборигенами для вящего позерства. Простёршийся на берегах Регнитца город разбегался по подъемам и склонам, похожий на поселение неведомых созданий из старой сказки.
– Ульм был больше, – тихо заметила Нессель, и Курт усмехнулся:
– Можно и так сказать. Тут, думаю, жителей и трех тысяч не наберется.
– Три тысячи… – повторила она, поежившись. – Мне и этого много. Неуютно.
– Привыкнешь, – возразил он уверенно.
Нессель не ответила, лишь бросив в его сторону напряженный взгляд и неловко расправив складки платья. О том, что будет после, с нею не говорили ни Бруно, ни сам Курт; никто не интересовался ее планами на будущее, никто не спрашивал, намерена ли она возвратиться в свое лесное убежище, или ее выход в мир окончателен. Не догадываться о том, что ректор академии святого Макария положил на нее глаз, Нессель не могла – как бы ни был предупредительно-мягок и немногословен Бруно, как бы ни избегал Курт заводить об этом разговор, а не понимать инквизиторской заинтересованности в собственной персоне могла лишь наивная глупышка, которой лесная ведьма не являлась.
Во время всего пути до Бамберга об этом не было сказано ни слова и не было сделано ни единого, ни малейшего намека; Нессель и Курт беседовали о людской природе и болезнях, о Каспаре в пределах допустимого закрытостью сей темы, равно как и о цели путешествия майстера инквизитора, о погоде этим летом и о верховой езде, которая давалась нежданной спутнице не слишком легко.
Нессель сидела в седле неловко, к тому же явно тяготясь необходимостью ношения женского наряда. Подаренный ей деревенской доброй душой допотопный мешок, по недоразумению зовущийся платьем, она сменила на строгое облачение, выданное ей руководством академии, в котором смотрелась по-прежнему несколько неуклюже, но хотя бы достаточно благопристойно для того, чтобы пребывать в сопровождении инквизитора. Посовещавшись и прикинув так и этак, Бруно и Висконти постановили обрядить ведьму в одеяние терциарки – монахиня из нее вышла бы никудышная, однако образ простой мирянки по понятным причинам даже не рассматривался как вариант. Теперь Нессель красовалась в белом платье с черной накидкой в подражание доминиканскому хабиту и белом же крюзелере, полностью скрывающем ее коротко обрезанные волосы. Обвившийся вокруг запястья розарий явно мешал ей, и ведьма лишь ко второму дню пути перестала поминутно спрашивать, нельзя ли обойтись без него, и вправду ли он так нужен для соблюдения образа.
