– Дальше, – глухо произнес охотник, не поднимая головы. – Не на этом же основании ты решил, что мой брат – убийца.
– Да, не на этом, – согласился Курт. – И даже не на том, что в качестве версии он выдвинул совершенно нелепую – о заговоре Официума и Гайеров подставлять горожан под казнь ради перепродажи домов. В конце концов, он не инквизитор, он и юрист-то недоучившийся, просто охотник, вояка, думать – не его ежедневная работа… Мог и попытаться ляпнуть первое, что пришло в голову, лишь бы показать мне, что не намерен мириться с положением мальчика на побегушках, а является полноправным участником расследования. Тогда я и это принял как вариант… Но потом был пожар и была смерть Адельхайды – в ту ночь, когда ты отсутствовал, а Лукас был предоставлен самому себе. Можно вопрос?
Ван Ален приподнял голову, взглянув на собеседника искоса, с тяжелой кривой ухмылкой, и мрачно уточнил:
– Молот Ведьм испрашивает дозволения задать вопрос, а не требует ответа немедленно? Что-то явно не то происходит в этом мире… Спрашивай. Может быть, я отвечу.
– Кто решил, что к подруге Катерины Юниус идешь именно ты и именно тогда, в ночь?
– Да никто, – не сразу отозвался охотник. – Так сложилось. Мы говорили с ней накануне – вдвоем, но побеседовать полноценно не удалось, зато мне удалось закинуть к ней удочку. И…
Он запнулся, сжав губы и распрямившись, и Курт осторожно договорил:
– И Лукас предложил не упускать возможность совместить приятное с полезным. Ведь так, Ян?
Ван Ален несколько мгновений сидел неподвижно, глядя в стол перед собой, и, наконец, медленно, через силу, разомкнул губы, вытолкнув:
– Дальше.
– Хорошо, – легко согласился Курт. – А дальше я рассказал о том, кем была Адельхайда. Разумеется, я и делал это для того, чтобы спровоцировать соучастника Каспара на реакцию, но не думал, что она будет немедленной и настолько… неосторожной. «Она работала на Императора и сотрудничала с инквизитором», – сказал тогда Лукас. И добавил: «Вдвоем они отправляли на костер еретиков и малефиков».
– И что?
– Я рассказал о том, что Адельхайда работала на Императора и искала предателей в его окружении. Ни о какой нашей совместной работе по отлову малефиков не было сказано ни слова, и из самого факта нашего с нею знакомства этого тоже никак не следовало, Ян. Все, что было известно о нас с нею, – это наша личная связь. Еще, быть может, то, что она сдавала мне информацию о политически неблагонадежных представителях знати. И все. Сказать так, как Лукас, мог лишь тот, кому рассказали, кем на самом деле была Адельхайда.
– И кем она была? – уточнил Ван Ален хмуро, и Курт вздохнул:
– Нашим агентом, который был приставлен наблюдать за Императором, дабы тот не вздумал свернуть не туда в своих решениях.
– Мне сейчас ты рассказал об этом тоже в надежде спровоцировать на что-то? Я тоже под подозрением?
– Нет, – коротко качнул головой Курт. – Я рассказал это тебе, потому что это ничего не изменит. Ты никому об этом не скажешь, потому что незачем, а даже если и скажешь – что это изменит? Она мертва, и эта информация, даже будучи раскрытой, никому не навредит. Император, полагаю, и сам о многом догадывался, а наши противники и без чьих бы то ни было рассказов знают об Адельхайде и ее работе побольше тебя. Как оказалось – даже Лукас знал больше тебя… То, что после всего случившегося он попытался убедить тебя покинуть Бамберг, было ожидаемым и лишь подтвердило мои подозрения.
– И остался он лишь потому, что остался я… – тихо проговорил Ван Ален. Курт кивнул:
– Да. Как он и сказал сегодня сам – проконтролировать, дабы ты не натворил бед. В его понимании.
– Есть что-то еще? – не ответив, спросил охотник негромко.
– Есть, – согласился Курт. – Когда погиб Хальс, он сказал мне – «из всех жителей этого городишки молния выбрала именно инквизитора, который тебе показался самым благонадежным в здешней кодле».
– И что? – хмуро уточнил Ван Ален. – Я подумал точно так же, просто не сказал вслух.
– А с чего ты взял, что Хальс показался мне самым благонадежным?
– Ни с чего. Я просто подумал – подозрительно, что молния убила именно инквизитора, замешанного в деле. Остальное детали.
– Ты ведь знаешь, в чем Дьявол, да? – со вздохом возразил Курт и пояснил: – Не с чего это было взять: я вам об этом не рассказывал и своими мыслями о степени виновности каждого члена Официума не делился. А уж о Хальсе я и вовсе почти не говорил. Было одно событие, которое могло хотя бы позволить предположить, что я выделяю его среди прочих, но увидеть само это событие мог только тот, кто однажды ночью следил либо за моим трактиром, либо за Хальсом.
– Он приходил ночью к тебе?
– Да. Пытался выяснить, что мне известно о происходящем и кого я подозреваю. Времени за беседой мы провели прилично, и наблюдателю со стороны это могло показаться обоснованием моего к Хальсу особого расположения… Но для чего Лукасу было становиться этим самым наблюдателем? Охотнику, который помогает брату, который помогает приятелю-инквизитору, это совершенно ни к чему. Да, – подытожил Курт со вздохом, – все это в отдельности ничего не стоит, все это можно было бы объяснить… Да как угодно можно было бы объяснить. Но все вместе… Тогда я решился на проверку, которая бы все подтвердила.
– И никакого призыва бродячих душ не планировалось…
– Нет, – впервые за последние четверть часа разомкнула губы Нессель. – Я не умею ничего подобного.
Ван Ален медленно кивнул и остался сидеть молча, тяжело опершись о столешницу и глядя на свечу перед собою; долгая минута протекла в тишине, и охотник, с усилием складывая слова вместе, спросил, не поворачивая головы:
– А я? Почему ты не заподозрил меня?
– Я напомню тебе одну историю, – не сразу отозвался Курт, и Ван Ален поднял голову, глядя на него вопросительно-ожидающе. – Шесть лет назад ты готов был зарезать мальчишку четырнадцати лет – за то, что он был ликантропом. Он не причинил зла ни одному человеку, он сам тяготился собственной сущностью и боролся с ней, но ты был готов убить его на месте.
– Ты разубедил меня тогда, – напомнил охотник хмуро, и Курт кивнул, поправив:
– Ты передумал тогда. Я всего лишь остановил тебя в тот момент, когда ты мог наделать глупостей, и дал тебе время все обдумать. И ты принял верное решение. Так вот и то, и другое, оба твои решения говорят о том, что такой человек не мог вступить в сговор с малефиками – ни при каких обстоятельствах.
– И все? – нервно усмехнулся Ван Ален. – Это твое обоснование? Люди, знаешь ли, меняются, Молот Ведьм.
– Не такие. И не так. А кроме того, ты отвратительный лицедей; будь ты замешан хоть в чем-то, ты бы себя уже выдал – словом, взглядом, движением.
– Вроде и расхвалил, а все равно будто в морду плюнул, – скривился охотник и, помедлив, неуверенно спросил: – Как там Макс? У него… все в порядке?
