– В полном. Вымахал в суровую зверюгу, дает жару нашим instructor’ам. Тебя вспоминал пару раз.
– Не говори, какими словами, – вымученно усмехнулся Ван Ален и, глубоко переведя дыхание, закрыл глаза, потирая пальцами виски. – Черт… Как же я тогда не узнал тело Вурма… Почему ты узнал женщину, с которой виделся не один год назад, а я не признал человека, с которым всего пару месяцев тому пил за одним столом…
– Потому что ты не пытался узнать. Для тебя это был просто безликий обгорелый труп, на который ты, к тому же, избегал смотреть.
Охотник неуверенно кивнул и, помедлив, осторожно осведомился:
– И что теперь? Меня арестуешь?
– Тебя? – с искренним удивлением переспросил Курт. – За что?
– Я ведь убил твоего подозреваемого, – тяжело отозвался Ван Ален. – Не позволил задержать его и продолжить допрос, судить, казнить…
Он ответил не сразу, чувствуя на себе пристальный взгляд ведьмы – жалеющий и какой-то испуганный одновременно, словно на его месте Нессель вдруг узрела древнее чудовище, явившееся из ниоткуда, с той стороны бытия.
О чем она думала сейчас, Курт догадывался, хотя и сомневался, что после, оставшись с нею наедине, захочет уточнить, не ошибся ли он, а ведьма, в свою очередь, пожелает обсуждать это по собственной инициативе. Что она увидела, что поняла? Что он знал, чем все закончится? Что видел, как Ван Ален приближается к брату, не выпуская кинжала из рук? Что пальцы охотника заранее перехватили рукоять в удобное для удара положение? Что понимал: гнев охотника отчасти был напускным, и тот, сознательно или нет, накручивал сам себя, чтобы решиться на то, что, по его мнению, обязан был сделать, чтобы не отдать своего (пусть предателя и мерзавца, но все же своего) в руки Инквизиции, на суд и публичную казнь? Что он, Молот Ведьм, мог остановить самовольного палача, мог перехватить его руку, но не стал этого делать? Что отчасти благодарен охотнику за решение его собственной проблемы, ибо в сложившихся условиях возиться с арестованным просто будет некогда и некому, потому что верить по-прежнему никому нельзя и девать его, по большому счету, некуда и незачем?..
– Нет, – отозвался Курт, наконец, к ведьме даже не обернувшись и все-таки надеясь, что эта женщина не читает сейчас его лицо и душу, как то уже не раз случалось прежде. – Тебя я арестовывать не стану. Лукас все равно рассказал все, что знал, и большего я бы от него не добился, а допустить мысль, что ты сделал это, чтобы заставить его замолчать, я не могу. Причины я тебе уже назвал. Кроме Готтер и себя самого, ты единственный человек в этом городе, которому я верю. И потому должен спросить: что ты планируешь делать дальше? Остаться или уехать?
– Уехать?! – выдавил Ван Ален с усилием. – Если это была шутка, Молот Ведьм, то дрянная. Я хочу найти, увидеть того мерзавца, что втянул моего брата во все это. Я не снимаю с Лукаса его часть вины, он сам поддался искушению, по доброй воле, сознательно, но кто-то же ему это искушение подсунул? И я не сучонка Вурма имею в виду, который уже получил по заслугам, я хочу знать, кто за всем этим стоит, и если не собственными руками удавить его, то хотя бы увидеть, как эта тварь будет гореть. Я остаюсь.
– Хорошо, – кивнул Курт. – Стало быть, ты в деле… Однако сразу скажу главное: уехать тебе придется – сразу, как только мы это самое дело закончим. Ведь ты понимаешь, что это значит – все то, что рассказал Лукас? Сообщество охотников раскололось, подгнило изнутри. Кто-то из вас, включая ваших старшин, начинает превращать братство истребителей нечисти в банду грабителей, не гнушающихся ничем. Мы не можем этого допустить – как потому, что теперь охотничье сообщество связано с нами, так и потому, что такая сила с такими возможностями опасна. И думаю, ты понимаешь, что и вы сами этого допустить не должны, иначе вашему братству – такому, каким ты его знаешь, любишь и привык видеть, – конец.
– Разумеется, понимаю. К чему ты ведешь?
– Когда все закончится, Ян, тебе придется разобраться с этим, чтобы не пришлось нам. Придется заняться чисткой братства изнутри. Придется найти тех, кого эта зараза еще не затронула и на кого можно положиться, кого можно привлечь для помощи, и сделать это аккуратно, осторожно и тонко. Вспомни каждого, начиная с самого верха и заканчивая рядовыми охотниками, оцени их и подумай, кто вне подозрений.
– Мой брат был вне подозрений, – угрюмо возразил Ван Ален. – И я не раскусил его. Теперь ты доверяешь мне оценивать чужих мне людей?
– Именно потому что чужих, Ян. Ты будешь лишен того, что сыграло роль сейчас: личного чувства. И лучше всего о чувствах в этом деле забыть напрочь. Не оценивай собратьев по признаку «он мне нравится» или «он меня раздражает», смотри на его дела, слушай его слова, наблюдай за действиями. Пусть это будет записной говнюк, дебошир, грубиян и лично тебя не будет на дух выносить, но если все будет указывать на то, что он верен делу, – тебе придется работать с ним в связке. И пусть таких будет мало, зато надежные. Собери своих и проведи чистку. Какими способами – решайте сами. Или это сделаешь ты, или придется нам.
Ван Ален бросил взгляд исподлобья на молчаливую ведьму, будто лишь сейчас вспомнив о ее присутствии в комнате, и медленно кивнул:
– Сделаю, что смогу.
– Хорошо, – повторил Курт ровно. – Быть может, и то, что мы узнаем, завершив дела в Бамберге, как-то в этом поможет тебе.
– Так что за дела в Бамберге? – уточнил охотник хмуро. – То, что ты узнал сегодня, тебе как-то помогло? Ты понял, что за чертовщина здесь творится?
– Частично. В основном от Лукаса я услышал подтверждение собственных выводов, о которых опасался говорить вслух, дабы самого себя не вводить в заблуждение.
– И? Что здесь происходит? Во что мы вляпались и что делать дальше?
– Что делать – я как раз решаю, – вздохнул Курт, усевшись поудобней и бросив взгляд на закрытую ставню, сквозь щели которой вместо ночной непроглядной тьмы уже начал пробиваться серый предутренний сумрак. – А вот что происходит – это в общих чертах могу сказать… Происходить начало давно, когда местный инквизитор связался с охотничьим сообществом.
– Кристиан Хальс.
– Как он это сделал, – не ответив, продолжил Курт, – и при каких обстоятельствах – нам пока не известно, и у меня никаких выводов на этот счет не имеется. Учитывая происходящее в дальнейшем – скорее всего, на ваше братство его навел кто-то, кто с вами сталкивался прежде, причем «с той стороны».
– Какой-то малефик, который собирает своих, – уверенно предположил Ван Ален. – И который логично рассудил, что такой источник, как охотники и инквизитор, будет отличным поставщиком одаренных собратьев.
– Полагаю, да. Со временем эта шайка (или только инквизитор с охотниками) обнаглели, почуяв безнаказанность, и решили поправить финансовые дела за счет местного богача. Спину они прикрыли сговором с судьей и канцлером, через которых и предложили Гайерам сделку: за хорошую плату устранить досадную помеху спокойному ведению дел в виде бамбергского отребья. Идея в целом благая, рисков особенных нет, поэтому Гайер согласился. Но случилась неприятность: пострадали двое горожан, и не исключено, что Фукс сделал это нарочно, дабы было чем прижать столь неплохой источник дохода, ибо, как верно заметил Лукас, монеты из убитых оборотней и ведьм не сыплются. И нашего торговца взяли на испуг угрозами – угрозой раскрыть магистрату его соучастие в убийстве горожан и банальнейшей угрозой расправы: намекнули, что люди, которые так легко расправились с толпой головорезов, столь же легко расправятся и с ним самим. В общем, задушить чьи-либо торговые дела, если не церемониться с методами, довольно просто. И Гайер, понимая это, молча платил.
