Всадник…
– Всадник!
Это был шепот на грани крика, крик на пределе шепота – испуганный и вместе с тем восторженный, сдавленный, точно хрип висельника, и Курт даже не понял, кто это сказал, как и не мог поручиться за то, что слово это вырвалось не у него самого…
Он был здесь, всего в нескольких шагах, всадник на палевом жеребце, тот самый, что еще этим утром возвышался каменным изваянием здесь, в этом соборе, на консоли; тот же самый, но живой, настоящий, из плоти и крови. Обернувшись к застывшим в неподвижности людям, неведомый воин помедлил мгновение и то ли одобрительно кивнул, то ли просто пригнул голову, чтобы не врезаться в свод дверного проема, развернул коня и с места сорвался галопом прочь.
Курт бросился следом за всадником первым, слыша, что за ним последовали все, включая примолкшего отца Людвига. Наружу они выбежали, едва не наступая друг другу на ноги в проходе, и остановились на соборном крыльце, глядя на то, как исчезает из виду за поворотом, пригнувшись к конской шее, всадник на палевом жеребце. Тишина вдруг встала неприступной стеной, поглотив, казалось, весь город, как туман; тишина, сквозь которую едва-едва слышался отдаленный звук шагов многоокого Ангела, и отец Людвиг испуганно дернулся, когда охотник чуть слышно пробормотал:
– А хрен ли он без меча?
– Ангел без меча – такой же, как Ангел с мечом, – отозвался Курт ровно. – Только без меча.
– Ангел? – растерянно переспросил святой отец. – С чего вы это взяли?
– Долго рассказывать, – отмахнулся Курт и, вздрогнув, невольно отшатнулся, когда далеко впереди, где-то на дальних улицах, скрытых от глаз стенами домов, вдруг раздался громкий и пронзительный, бьющий по нервам, скрипучий металлический визг, словно кто-то провел гигантским ножом по исполинскому стеклу.
– Что это, Господи?! – выкрикнул отец Людвиг, зажав уши ладонями и норовя спрятаться за спину неподвижно застывшей Нессель.
– Похоже, тем тварям сейчас несладко! – перекрикивая святого отца и носящийся в воздухе визг, отозвался Ван Ален с нездоровым весельем. – И хоть я помираю от любопытства – по чести сказать, рад, что я сейчас не там!
– Что чувствуешь? – уловив мгновение затишья, спросил Курт, наклонившись к ведьме. – Что там происходит сейчас?
Ответа он услышать не успел, как и не успел понять, а собиралась ли Нессель отвечать вообще, – далекий визг как-то разом и внезапно оборвался, земля снова содрогнулась, точно в конвульсиях, каменное крыльцо под ногами заскрипело и пошло мелкими трещинами, и возникшую вновь тишину разорвал оглушительный, истошный вой, который Курт даже не нашел с чем сравнить – не было в человеческом мире звуков, даже отдаленно похожих…
Они взметнулись в небо разом, вместе – гигантское нечто, похожее на мясистого, распухшего огородного слизня, покрытого множеством человеческих глаз, и огненный змей, тот самый, что возник над собором в самом начале этого безумия… Нет. Не тот. Он был таким же – и другим, хотя в чем разница, сказать, выразить словами было невозможно, это просто ощущалось каждым нервом, осознавалось и постигалось чем-то надразумным, какой-то невидимой, непостижимой частью души или, быть может, памяти, оставшейся в человеке от двух его далеких предков, некогда лицезревших эти Господни создания въяве…
Отец Людвиг тонко пискнул, осевши на крыльцо, и остался сидеть на потрескавшемся камне, скорчившись, словно от удара, зажав ладонями уши и зажмурившись. Нессель застыла, как статуя, не отводя взгляда от завязавшейся в небесах битвы, Ван Ален снова громко ругнулся. В голосе охотника смешались вместе страх, растерянность и какой-то детский, мальчишеский восторг, словно это не истребитель тварей наблюдал за битвой двух Ангелов, а подросток, прорвавшийся на турнире в первые ряды зрителей, следил за сшибкой рыцарей на ристалище.
И так же, как то бывало на турнирах, все закончилось в какие-то мгновения – мерзкая туша твари взорвалась грязными ошметками, разлетевшимися во все стороны в облаке темных брызг, небо озарила вспышка – яркая, ослепительная, будто дюжина солнц вдруг вспыхнула разом, – и все исчезло. Тишина, теперь уже нерушимая, незыблемая, глубокая, накрыла город плотно, густо и так внезапно, что Курту показалось на миг, будто он оглох, и лишь спустя несколько мгновений услышались шум крови в ушах, тихий скулеж святого отца, все так же сидящего на крыльце, сорванное, хриплое дыхание Нессель…
– Что… – оторопело проговорил Ван Ален во всеобщем безмолвии, и в голосе его все так же слышались нотки того самого мальчишки, но уже не восторженного, а обиженного, обманутого в самых лучших ожиданиях. – Что, и всё?!
– А ты рассчитывал на часовой поединок? – отозвался Курт, всеми силами пытаясь говорить ровно, подчеркнуто равнодушно, будто наблюдение за схваткой двух потусторонних сущностей входило в его ежедневные обязанности и уже успело наскучить.
– Не часовой, но… Эта тварь, этот… Он же клятый Ангел смерти! То есть, разве силы были не равны? А он его так вот просто взял и развеял…
– Явились твари, которым тут было не время и не место, – пожал плечами Курт, – пришел охранник и всех прогнал.
– Убил, – уныло поправил охотник, все еще с надеждой всматриваясь в небеса, светлеющие на глазах. – И… Где он сам? Погиб тоже?
– Нет, – шепотом отозвалась Нессель. Помедлив, она неспешно развернулась на месте и уверенно зашагала назад, в нутро собора, даже не обернувшись, чтобы посмотреть, идут ли за ней остальные.
Курт переглянулся с Ван Аленом и, бросив мимоходом взгляд на отца Людвига, двинулся следом за ведьмой, уже предчувствуя, предощущая, почти зная наверняка, что увидит там. Охотник обогнал его, пойдя рядом с Нессель, и встал, как вкопанный, напротив колонны, с которой несколько минут и целую вечность назад было сброшено каменное изваяние.
– Расскажу нашим – обзовут вралем… – пробормотал он едва слышно и растерянно, глядя на застывшего на консоли Всадника. – Да я сам себе сейчас не верю…
– Не сказал бы, что в сравнении с только что виденным – это самое чудесное явление за сегодня.
– А это как сказать, – возразил охотник, не глядя протянув руку к Курту, и разжал стиснутую в кулак ладонь.
На ладони лежал обломок, в котором четко узнавался каменный палец той самой руки, что сейчас держала каменные поводья каменного коня – там, на пилоне. Секунду Курт смотрел на кусок песчаника молча, ожидая неведомо чего – то ли того, что он рассыплется в пыль, то ли того, что просто исчезнет в никуда, растворившись в воздухе, и, наконец, уточнил:
– То есть, в тот момент, когда оживший страж этого города, явившийся в наш мир Ангел Господень, ринулся на битву с древней нечистью, первое, что ты сделал, – это хапнул кусок статуи на память?
– Не одному же тебе разгуливать с реликвиями, – буркнул Ван Ален, не слишком удачно пытаясь скрыть замешательство; подумав, запрятал обломок куда-то в недра куртки и смущенно договорил: – Оно само как-то вышло.
Глава 33
«…Знаю, почему ты этим так настойчиво интересуешься. И не говори, что дело лишь в заботе о наследнике и Империи. Разумеется, и в них тоже, но мы оба знаем, почему тебя так привлекают любые новости о любых народных волнениях, где бы они ни происходили. И хотя в свете добытых нами сведений очевидно, что твои подозрения не оправдались (или даже именно поэтому), кратко перескажу тебе то, о чем доложили мне.
