– Я рад видеть вас здесь, на этой поляне, а не в долине во главе войск трех ортов. Это вселяет надежду на мир.
Фельдхауптманн едва заметно кивнул, явно давая понять, что оценил дипломатичность и мирный настрой, за что удостоился косых взглядов соотечественников. Он вообще смотрелся чуждо на этом собрании мужей; чуть более вольная поза, чуть менее напряженный тон, чуть более открытый взгляд… Словно и не война дышит в затылок, словно не враг стоит по ту сторону черты; на наследника фельдхауптманн поглядывал с интересом, оценивающе, как смотрят на противника в шахматной баталии – без враждебности, но с готовностью в любой момент вступить в бой.
Йост Штайнмар, фельдхауптманн Швица.
Не заметить, что он был куда моложе своих спутников, да и самого майстера инквизитора, было невозможно, и, не опиши наследник заранее каждого из ожидаемых гостей, Курт даже усомнился бы в том, что человеку в таких летах вообще кто-то мог доверить предводительство войска целого орта. Впрочем, его избрание могло быть и вынужденным, как в случае с самим Фридрихом, и временным – обусловленным вероятной войной, и чем больше Курт наблюдал за ним, тем все более убеждался в своем предположении. С первой же фразы нельзя было не заметить, что не слишком популярный за пределами центральной части Империи хохдойч Штайнмар выдавал довольно легко и почти привычно, чего нельзя было сказать о натужном говоре его собратьев. Фельдхауптманн говорил с заметным акцентом, но, тем не менее, как человек, много времени проживший в вынужденном общении именно на этом языке. Бывал в Германии? Учился там, работал, служил?.. Возможно, служил; гельветов многие ценят как бойцов… И вполне вероятно – за то теперь и избрали фельдхауптманном – в качестве знатока противника…
– Итак, – продолжил Фридрих, – хотел бы представить вам человека, ставшего внезапным участником этих переговоров. Это Курт Гессе, следователь Конгрегации первого ранга. Полагаю, одного имени уже достаточно для того, чтобы всем стало понятно: его присутствие – не блажь и не случайность.
Взгляды сместились на Курта, его разглядывали в упор, не скрывая любопытства, враждебности, настороженности – всего того привычного спектра чувств, которые он с удовольствием бы, как и прежде, проигнорировал, не завись от них столь многое в этот раз.
– Но, – продолжал Фридрих, словно не заметив возникшего напряженного молчания, – к его делу мы перейдем позже. А пока я хотел бы вернуться к тому, ради чего мы здесь, и к моим предложениям.
– Они сильно сходят с требованиями, – мрачно заметил доселе молчащий человек, чем-то похожий на одно из тех деревьев, что растут на открытых скалах, – приземистый, коренастый и какой-то узловатый.
Бальдерих Куммер, ландамтманн Унтервальдена. Первый, кто заявил, что орт присоединяется к мятежу Ури…
Наследник снова кивнул с подчеркнутым пониманием:
– Разумеется. Потому что требованиями они и являются.
Карл Шильбах шумно втянул воздух, точно разозленный бык, мельком переглянувшись со своим фельдхауптманном, и сделал шаг вперед, вплотную к поваленному дереву.
– Мы стали согласны говорить здесь, – даже не пытаясь скрыть злость, сообщил он, – потому что вы сказывали о старых договорах.
– Говорил, – подтвердил Фридрих. – И я задал вам вопрос, на который никто из вас все еще не ответил: хотите ли вы, почтенные ландамтманны, чтобы ваши орты по-прежнему, в соответствии со старыми договорами, имели представительство в райхстаге. Я надеялся услышать ответ сегодня.
– Вопрос задан с подвохом.
Куно Гроссер, ландамтманн Швица. Единственный, кто не мечет взорами громы и молнии, если не считать швицского же фельдхауптманна; но если парень смотрит на наследника с интересом, то этот – с холодной, расчетливой враждебностью… Опасный человек. Самый опасный из присутствующих. Решить может, что угодно, и поступить непредсказуемо…
– Вопрос задан просто, – возразил Фридрих. – Он прям и бесхитростен. Если да – принимайте мое предложение. Всё будет забыто; единственное дополнительное условие – выдача тех, кто поднял руку на наместника и на служителя Конгрегации и его людей. Ко всем прочим не останется никаких претензий, никому не будет предъявлено никаких обвинений, разойдемся миром.
– А их семьи? – уточнил фельдхауптманн Швица, и, когда взгляд наследника переместился на него, Штайнмар с расстановкой повторил: – Семьи тех, кого вы требуете выдать. Что будет с ними?
– А разве они кого-то убивали? – не ответив, спросил Фридрих невозмутимо, и тот едва заметно одобрительно кивнул. – Старые договоры никуда не делись, и позволю себе напомнить, что первым их нарушил тот, кто убил имперского наместника. Вторым – тот, кто начал бунт. И третьим – тот, кто поддержал первых двух. Так почему же сейчас вы говорите так, будто соблюдать их отказываюсь я?
– Вы говорили такие слова на прошлой встрече, – хмуро сообщил Шильбах, и Фридрих качнул головой, одарив ландамтманна Ури укоризненным взглядом:
– Неправда. Я сказал, что вскоре все изменится. Всё. Не договоры Империи с Сотовариществом или с каждым из ортов в отдельности, не я изменю своим словам – изменится всё, даже сама Империя. Все будет иначе.
– Не слышал, чтобы собирался райхстаг по такому поводу, – с сомнением возразил ландамтманн Швица, и Фридрих кивнул:
– Да. Никто не слышал. Потому что еще не собирался.
– И откуда нам знать, понравится ли нам ваша изменившаяся Империя? – осведомился Йост Штайнмар. – Вы предлагаете нам купить мешок с неизвестным содержимым, обменяв его на самих себя.
– Я сказал все, что мог, – качнул головой наследник. – Все, что было возможно сказать вслух, я сказал еще в прошлый раз и не вижу смысла повторяться. Предполагалось, что сегодня я услышу ответ. И надеялся, что он будет «да».
– А коли «нет»? – угрюмо уточнил Шильбах.
Фридрих коротко переглянулся с молчаливым сумрачным фон Тирфельдером и сухо ответил:
– Тогда будет война. Если вы так жаждете войны – вы ее получите. Бог свидетель, мне этого не хочется, это ни для кого не лучший вариант, но такой ответ не оставит мне выбора. Буду говорить прямо. На территориях Сотоварищества будут имперский закон и имперская власть, с вашим участием или без него. Я, – продолжил он, получив в ответ лишь молчаливые испепеляющие взгляды, – готов дать вам время, еще несколько дней. В последний раз. Если на эту встречу вы явились для того, чтобы убедиться в неизменности моих слов – да, только это я и могу вам предложить, ничего нового сказано не будет, и условия остались прежними. Если вы надеялись услышать что-то другое, должен вас разочаровать. Только так, как я предлагаю, или никак. Вы дадите ответ сейчас или воспользуетесь отсрочкой, которую я даю?
Молчание тянулось еще несколько мгновений – напряженное и глухое; собравшиеся по ту сторону упавшего дерева люди переглядывались, и по этим красноречивым взглядам Курт понял, каким будет ответ, еще до того, как ландамтманн Швица кивнул:
