– Идти еще долго, – подтвердил он догадку Курта, когда все трое уселись для отдыха и краткого перекуса. – Места, которые мы прошли, малолюдны были и прежде, а с появлением герцога фон Люксембурга вовсе опустели; люди стараются держаться от границы подальше… Вы все еще можете вернуться.
– Нет, – отрезала Нессель; Штайнмар вздохнул:
– Эту часть пути вы проделали на воодушевлении. Вас поддерживает и подталкивает мысль о том, что ваш ребенок близко, и я вас понимаю, но против натуры не попрешь, и скоро тело начнет возражать. К завтрашнему утру вам станет плохо, вы не сможете двинуться, а если и сможете – будете задерживать нас и…
– В поисках человека, укравшего мою дочь, – оборвала его ведьма, – я прошла несколько городов и десятки деревень. Пешком. Чтобы не попасться на глаза недобрым людям, я шла в обход дорог – лесами, полями, однажды болотом. Я в пути уже несколько недель, и эти два-три дня – не то, что заставит меня сложить руки и усесться, жалея себя. Я. Иду. Дальше.
Несколько мгновений фельдхауптманн сидел молча, пристально глядя на Нессель и будто позабыв про открытую флягу с водой в руке, и, наконец, кивнул:
– Тогда понятно.
– Что именно? – уточнил Курт с интересом, и тот кивнул назад, на проделанный ими путь:
– Что я не ошибся в своих подозрениях. Ходока сразу видно. Понятно, когда в пеший путь трогается новичок, домосед, а когда тот, кому такое не впервой; видно, что гористые тропы вашей жене непривычны, но ходить долго и далеко – не в диковинку. А вот про вас такого не скажу, майстер инквизитор.
– Гессе, – поправил Курт, и фельдхауптманн, помедлив, кивнул. – То есть, я ходок хреновый?
– Вы скорее бегун, – хмыкнул Штайнмар. – Дыхание держите ровно, но ступаете широко, нетерпеливо, шаг не держите, пьете хоть и помалу, но слишком часто… Бежать вам привычней, чем ходить. А сидеть в седле еще привычней, чем бежать.
– Охотник? – уточнил Курт с усмешкой, и тот отозвался с таким же коротким смешком:
– Бочар. Но тут многие – охотники так или иначе… Дорога займет дня три, – продолжил фельдхауптманн уже серьезно, не дав майстеру инквизитору погрузиться в обсуждение его биографии дальше. – Один я бы уже одолел половину, но с вами… Проведу вас так, чтобы как можно большую часть пути проделать по нашей земле – здесь я знаю каждую кочку и сумею провести вас тропами, где мы никого не повстречаем. Даже с таким крюком мы добрались бы и за два дня, но, как я понимаю, вы не намерены просто постучаться к этому человеку в дверь и попросить отдать ваше дитя; стало быть, вечером второго дня придется сделать привал неподалеку от цели, дабы вы оба были в силах. И еще одно. Вы, майстер инквизитор, во всеуслышание объявили, что пришли сюда за этим человеком, и…
– Ландамтманн Ури сообщит ему об этом? – договорил Курт, когда тот замялся; Штайнмар кивнул:
– Да.
– Выбора у меня не было, – вздохнул Курт. – Лезть на чужую территорию без каких-либо сведений и искать иглу в стогу я не мог, как не мог и сидеть в лагере Его Высочества неделями, карауля возможность прижать Каспара. Мы с Готтер и без того потеряли две с лишним недели, добираясь сюда… Да и кто знает, что он за это время может сделать с… Словом, это была единственная возможность, которую я видел на тот момент.
– Я вас понимаю, майстер инквизитор. Но из-за этого… Разумеется, Шильбах не ринется к нему сразу – он уже послал к нему своего гонца, но я… позаботился об этом, преимущество у нас есть.
– Понял, – кивнул Курт, отметив мысленно это «у нас» и собрался было поинтересоваться, что значит «позаботился», но Нессель опередила его, тихо спросив:
– А что вы скажете своим? Ведь вас ждут.
– Мои земляки знают, куда я направился, – не сразу отозвался Штайнмар. – Сражаться за наши вольности – это одно, но раз в Ури привечают колдуна… Люди оттуда последнее время стали слишком часто поговаривать про «обычаи старины», и если б речь шла только о каком-то йодлерфесте… Но я слышал от тех, кому верю, про останки овец, зарезанных под большими деревьями, и про призрачного всадника в облаках при луне. Мы чтим Пресвятую Деву, – Штайнмар достал из-за пазухи небольшой медальон на шнурке и бережно прикоснулся к нему губами, – и такой старины нам не надобно. Мы решили, что чужака следует выдать, а людям Ури знать о том пока не следует. Гонцу же вреда не причинили, но пределы Швица он не покинет еще несколько дней.
– Но если потом всё вскроется и…
– О том, что будет потом, я подумаю потом, – оборвал ее фельдхауптманн и коротким движением указал в сторону: – Идти нам, как я уже сказал, долго, посему на вашем месте я бы вздремнул; что б там ни было, а ходить без сна и отдыха по горам сутки напролет – не женское дело.
Да и не слишком мужское, мысленно договорил Курт, наблюдая за тем, как Штайнмар, аккуратно сложив остатки своей снеди в дорожный мешок, равнодушно вытянулся на земле в паре шагов от своих спутников. Разумеется, ему опасаться за свою жизнь не приходилось – без него майстеру инквизитору со спутницей оставалось бы лишь плутать наугад; а вот насколько в безопасности сам Курт и откровенно клюющая носом ведьма, было под большим вопросом…
– Желай я вашей гибели, – проговорил Штайнмар ровно, не открывая глаз, – я натравил бы на вас своих еще на месте встречи, а то и попросту пристрелил бы, не выходя из того кустарника. Хоти я завести вас в ловушку, чтобы передать кому-нибудь живьем, – я мог не раз сделать это прежде, в одном из тех укромных мест, что мы прошли за это время. Передохните, майстер инквизитор, я подрядился быть проводником, а не тащить на своем горбу двух умирающих от изнеможения строптивцев.
– Гессе, – снова поправил Курт; тот едва заметно кивнул, поудобней устроив голову на сложенных под нею руках, и спокойно повторил:
– Передохните, майстер Гессе.
Он переглянулся с Нессель и снова бросил тоскливо-завистливый взгляд на проводника; фельдхауптманн, похоже, уже засыпал, предоставив своим спутникам принимать то решение, какое им заблагорассудится.
Курт вздохнул. Возразить выкладкам Штайнмара было нечем, а попытка подсчитать, сколько часов бодрствования уже за плечами, потерпела полный крах, что само по себе являлось признаком критического утомления – в первую очередь умственного, что уже никуда не годилось; без хотя бы пары часов сна спасителя похищенных детей самого вскоре можно будет брать голыми руками, как младенца…
На отдых Курт расположился чуть в стороне – полусидя, привалившись спиной к огромному валуну и подложив дорожный мешок под затылок, а Нессель пристроилась рядом, провалившись в сон вмиг, – кажется, даже раньше, чем успела смежить веки. Сам же он так и не сумел уснуть по-настоящему; наблюдая мысленные нереальные картины, созданные сонным разумом, он при том видел сквозь полуоткрытые глаза неподвижно лежащего Штайнмара, далекие вершины, слышал шум ветра вдали…
Из этого состояния полудремы Курт вынырнул одновременно с тем, как фельдхауптманн открыл глаза, потянулся и нехотя сел, глядя на яркое, какое-то совершенно не сентябрьское солнце; было ли то совпадением, или полуспящее сознание отметило, что in potentia опасный субъект перестал быть in potentia безопасным, а потому следует проснуться – он не понял и сам, а задумываться о том не стал. Штайнмар, судя по брошенному на майстера инквизитора взгляду, понял все, однако промолчал, лишь укоризненно и чуть снисходительно хмыкнув.
