– А вот она сделала лучше…
Курт на миг приостановился, глядя себе под ноги, и медленно зашагал дальше, понимая, что не хочет этого спрашивать, но все же спросив:
– Id est?..
– Ты вошел в тот дом, – тихо пояснила Нессель. – Он еще дымился, и под ногами были еще теплые угли, сверху сыпался еще тлеющий пепел – но ты туда вошел… Я остереглась войти, а ты – нет.
Он не ответил, лишь ускорив шаг, когда в противоположной оконечности улицы показалось здание аптеки, и ведьма, вздохнув, умолкла тоже.
* * *
Аптекарь обнаружился в углу просторной комнаты, кажущейся тесной из-за множества этажерок и шкафов; Дитрих Штицль сидел на широком, точно скамья, табурете между двумя распахнутыми окнами и с явным увлечением читал раскрытую почти в самом конце книгу – до задней обложки оставалось всего несколько страниц. На вошедших он посмотрел с раздражением, рывком подняв голову, однако, наткнувшись взглядом на Сигнум на груди посетителя, с готовностью отложил книгу и поднялся навстречу как-то даже слишком поспешно.
– Майстер Гессе! – с преувеличенной радостью отметил он, выходя из своего закутка, и Курт удивленно поднял брови:
– Вы меня знаете?
– Вас все знают, – широко улыбнулся аптекарь, метнув в сторону Нессель заинтересованный взгляд, однако ничего не спросил, лишь широко поведя рукой: – Зачем бы вы ни пришли, я к вашим услугам. Польщен вниманием столь знаменитой персоны.
– Внимание служителей Конгрегации вам не в новинку, насколько мне известно, – заметил Курт, и Штицль нахмурился, чуть отступив назад:
– В каком смысле, майстер Гессе?
– В самом что ни на есть прямом. Ведь к вам регулярно обращается за помощью обер-инквизитор, если я не ошибаюсь? Точнее сказать, обращается его помощник, следователь третьего ранга Ульмер, через которого вы передаете майстеру Нойердорфу некие снадобья, а также вы являетесь в Официум, когда этих снадобий недостаточно и становится необходимым прямое вмешательство лекаря.
– Да… – настороженно согласился аптекарь, снова косясь на Нессель, молча застывшую спиною к нему, перед этажеркой с травами. – Что-то не так? Я знаю свое дело, и если что-то случилось, то, поверьте, майстер Гессе, я не мог навредить…
– Нет-нет, – возразил он с благожелательной улыбкой. – Ничего не случилось, обер-инквизитор в порядке. Точнее – не так; это я хотел бы спросить у вас, насколько он в порядке и в порядке ли вообще. Alias
[48], я хочу знать, что за недуг заставляет его обращаться к вашим услугам.
– О… – проронил Штицль, опустив глаза и внезапно смешавшись. – Но… я не могу обсуждать это с кем бы то ни было, майстер Гессе, простите. Майстер Нойердорф не хотел бы…
– Послушайте, – сухо перебил его Курт, и аптекарь умолк, нехотя подняв взгляд к лицу посетителя. – Вот что я вам скажу. Последняя пара дней выдалась на редкость нелегкой, и я порядком утомился, в том числе – от долгих разговоров. Сейчас я могу просто взять за грудки Ульмера, помахать перед ним полномочиями, и мальчишка после небольшого нажима расскажет мне всё. Но сами понимаете, медик из него никудышный, посему выданная им информация будет бессистемной, сумбурной и наполовину перевранной, и для того, чтобы ее уточнить, мне придется вновь возвращаться к вам. И поскольку, пусть и отчасти неверная, но информация у меня уже будет, вы мне ее истолкуете, проясните и уточните. Id est, так или иначе – я все равно всё узнаю. Давайте же сэкономим нам с вами время, а Ульмеру душевное равновесие. Мне надо знать, чем болен обер-инквизитор и чем это ему грозит.
Аптекарь помедлил, снова искоса бросив взгляд на Нессель, по-прежнему с интересом рассматривавшую этажерку с травами и, казалось, на беседу людей за своей спиной не обращавшую внимания, и вздохнул:
– Хорошо, майстер Гессе. В конце концов, я не думаю, что сказанное мной кому-то навредит… Но поймите и вы меня: майстер Нойердорф недвусмысленно дал мне понять, что не желает распространяться о своем самочувствии.
– Почему?
– Серьезная должность, – отчего-то понизив голос, пояснил Штицль. – Большая ответственность… Ни к чему всем подряд знать, что обер-инквизитор, от коего зависит спокойствие добропорядочных христиан Бамберга, порою не может даже подняться с постели. По той же причине майстер Нойердорф не желал обратиться к вышестоящим, дабы был прислан лекарь, состоящий в Конгрегации: он опасается, что начальство сочтет его неспособным исполнять свои обязанности, снимет с должности и отправит на заслуженный отдых в какой-нибудь монастырь, доживать отпущенное ему время в тоске и праздности.
– Итак, что с ним?
– Много чего, – снова вздохнул аптекарь. – У майстера Нойердорфа проблемы с кровяным давлением: оно поднимается и убавляется непредсказуемо и внезапно, отчего происходили, бывало, даже обмороки. У него проблемы с желудком, порой до страшных болей. Составленный мною режим питания несколько облегчил ситуацию, но приступы порой все еще случаются. Также я подозреваю и болезнь сердца, поделать с коей я ничего не могу, могу лишь поддерживать майстера Нойердорфа в относительно активном состоянии, но убежден, что рано или поздно я уже ничем не сумею помочь… Также во дни молодости, при начале своей службы, он получил несколько ранений, которые теперь время от времени дают о себе знать ломотой и болями… В частности, около десяти лет назад было ранение в голову, каковое теперь отзывается внезапной потерей ориентации…
– В каком смысле? – нахмурился Курт, и Штицль поспешно пояснил:
– Нет-нет, не в том смысле, что у майстера Нойердорфа что-то не в порядке с рассудком! Попросту его может одолеть внезапное головокружение или боль или на несколько минут он может потерять ощущение пространства… Я не думаю, что это как-то может сказаться или сказывалось на его рассудочных действиях, майстер Гессе.
– Вы не думаете или не может? – уточнил Курт с нажимом, и аптекарь, замявшись, отвел глаза.
– Я… полагаю, что не может, – выговорил он не сразу. – По крайней мере, никто никогда о чем-то подобном мне не рассказывал, а я полагаю, что, будь такие проявления, за столько лет это хоть кто-нибудь, да заметил бы. Но в любом случае, эта рана тревожит его всего менее, наибольшее беспокойство майстеру Нойердорфу доставляют именно проблемы с давлением и желудком. Иные люди в его состоянии сидят по домам, переложив заботу о своем бытии на детей, но майстер Нойердорф слишком предан своему делу, чтобы оставить службу.
– Словом, обер-инквизитор Бамберга – по факту старая развалина, которая пытается изображать из себя несокрушимую твердыню, и вы всеми силами поддерживаете этот образ, – подытожил Курт; аптекарь растерянно дрогнул губами, но вслух возмущаться не стал. – И полностью в курсе происходящего, как я понимаю, вы и Петер Ульмер?
– Да, майстер Гессе. Он приходит ко мне за необходимыми препаратами, вызывает меня, если моя помощь требуется непосредственно…
