– Да, – тяжело согласился Курт. – Я не там.
– Почему этот человек сказал, что от тебя ждут срочного ответа? Что ты должен им сказать? Что еще там написано? Там много. Это все об Альте?
– Не совсем, – помедлив, качнул головой Курт. – Помимо прочего, здесь… скажем так, некое описание текущей политической ситуации, которое, как знает Бруно, может меня интересовать.
– Почему?
– Потому что эта ситуация касается еще одного ребенка, чья судьба мне небезразлична. Точнее, сейчас он уже не ребенок, и на него возложена миссия по усмирению Гельвеции, которая стоит на пороге бунта, а как следует из этого донесения – уже задумывается о переходе под руку герцога Австрийского.
– Кто этот «ребенок», что он ворочает такими делами?
– Наследник престола, – пожал плечами Курт, и за окном громыхнуло снова, отчего эти два слова прозвучали торжественно и как-то зловеще. – Так сложилась судьба, что мы с ним состоим в отношениях, близких к дружеским, и меня крайне беспокоит то, как он справится с возложенным на него долгом. От этого зависит не только его жизнь, но и жизнь Империи.
– И что ты должен сейчас ответить? Почему так срочно? Тебе надо ехать в Гельвецию? Ты бросишь все и отправишься туда, к вашему наследнику?
– Нет. я и сказал, сведения о происходящем там Бруно приписал исключительно потому, что я хотел бы быть в курсе, и он это знает. Срочность ответа не касается наследника и гельветского мятежа; я должен ответить, закончены ли дела в Бамберге и смогу ли я присоединиться к группе Бруно прямо сейчас, чтобы продолжить поиски Альты вместе, – он считает, что мое присутствие могло бы помочь. Но дела не закончены, и я не могу. Прости.
– Зачем ты это сказал? Тебе же все равно, это «прости» – просто слово, которое полагается произносить, и даже если сейчас я начну тебя ненавидеть, как никого не ненавидела до сих пор, – ты не изменишь своего решения.
– Это не решение, – возразил Курт. – Так надо. Но я не удивлюсь, если ты начнешь меня за это ненавидеть.
Ответ Нессель заглушил новый удар грома, прозвучавший почти одновременно с яркой вспышкой, от которой в комнате на миг стало светло, точно ранним утром; ведьма оборвала себя на полуслове и снова съежилась, зажмурившись. Он поднялся и молча прошел к окну, дабы закрыть ставни, – говорить в нарастающем шуме было решительно невозможно, а крупные брызги все чаще попадали в комнату, пропитывая влагой пол у окна. У проема Курт остановился, задержав руку на ставне: вдали, за плотной водяной стеною, показалась знакомая фигура Хальса – инквизитор бежал по лужам, втянув голову в плечи и подняв ворот до самых ушей в безуспешной и бессмысленной попытке укрыться от льющейся с небес воды.
– Хальс, – отметил Курт, глядя, как тот приближается, разбрызгивая ногами жидкую грязь. – Явился раньше… Быть может, сейчас мы узнаем нечто, благодаря чему я все же сумею вырваться из этого города. Дам ответ курьеру после того, как поговорю с Кристианом.
– И мы уедем отсюда? – уточнила Нессель. – Туда, к твоим людям, искать Альту с ними?
– Если Хальс принес вести, могущие ускорить завершение моего расследования, – повторил он, бросив последний взгляд на инквизитора, уже пробегающего мимо старой липы напротив трактира, – тогда – да.
Ответ, ть ведьме вновь помешал оглушительный раскат, а в глаза ударила вспышка – невыносимо яркая, слепящая, и, прежде чем перед взором встала пелена, заслонив собою мир вокруг, Курт успел увидеть, как огненная стрела ударила в липу на той стороне улицы, и мощный бугристый ствол взорвался брызгами щепок. Он отшатнулся от окна, пригнувшись и непроизвольно закрыв рукой невидящие глаза, сквозь гул в голове едва расслышав, как испуганно взвизгнула Нессель. Несколько мгновений ничего другого не было слышно – только отголосок грома и высокий звон в ушах; ничего не было видно – лишь россыпь разноцветных звезд во тьме и белая изломанная линия перед внутренним взором. Звуки и способность видеть возвращались медленно и неохотно, грохот и плеск дождя по стенам домов и глубокой грязи на улице прорывался сквозь гудящую пустоту в голове едва-едва, и не сразу стало понятно, отозвалось ли тело на приказ подняться и распрямиться, – ноги отчего-то дрожали, точно на морозе, а взгляд по-прежнему упирался в сияющую звездами темную занавесь. Курт с усилием встряхнул головой, упершись рукой в стену, зажмурился, отгоняя от взора цветных мошек, и, вновь открыв глаза, застыл на месте, глядя вниз, на улицу за окном.
Кусок старого липового ствола был словно выхвачен исполинскими челюстями, и сейчас рваная рана под струями дождя сияла белой, ничуть не обуглившейся древесиной. Вокруг на несколько шагов разметало щепу – от крохотных кусочков с половину ладони до огромных, с локоть, обломков, кое-где вонзившихся в мокрую землю. И там же, в воде и грязи, содрогалось в предсмертных конвульсиях тело Кристиана Хальса: острый осколок дерева засел в глазнице, а второй, чуть меньше и тоньше, вошел в горло, пробив его насквозь.
Мгновение Курт стоял неподвижно, глядя на то, что видел, и не веря в увиденное, и сорвался с места, бросившись из комнаты прочь. В коридор он выбежал, услышав позади удивленно-испуганный возглас Нессель, в котором не разобрал ни слова, по лестнице слетел прыжками через две ступеньки, слыша за собою торопливый топот башмаков лесной ведьмы, а за стенами трактира – очередной оглушающий удар грома. Курьер, по-прежнему сидящий все за тем же столом, поднялся ему навстречу, глядя непонимающе и настороженно, и Курт крикнул, через плечо указав на Нессель:
– Присмотри за женщиной!
Рывком распахнув дверь, он выбежал под плотную стену дождя, не чувствуя ледяной воды, тут же потекшей за шиворот, и бросился к Хальсу, спеша успеть и понимая, что не успеет…
Инквизитор лежал неподвижно – запрокинув голову и вывернув ее на сторону, скрюченными пальцами вцепившись в мокрую землю, уцелевший глаз остекленело смотрел в небо, и поверх жидкой грязи вокруг расплывалось мутно-багровое пятно. Курт замер в оцепенении над безжизненным телом, слыша сквозь шум ливня, как его окликает голос курьера от двери, лишь теперь начав ощущать, как пропитавшая одежду вода леденит тело, и только когда поодаль небо снова взорвалось, ударив по глазам яркой вспышкой, развернулся и медленно побрел обратно к трактиру.
– Проблемы, майстер Гессе? – коротко спросил курьер, когда он, войдя, прикрыл за собою дверь. – Нужна помощь?
Курт поднял взгляд, молча обозрев обращенные к нему лица: два посетителя, напряженные и оторопелые, владелец трактира, глядящий на своего постояльца с откровенной боязнью, Нессель…
– Несчастный случай, – отозвался он, наконец. – Когда закончится гроза, надо убрать с улицы тело инквизитора Кристиана Хальса и сообщить о его гибели в Официум.
– Что значит «о гибели»? – растерянно спросила Нессель. Не дожидаясь ответа, выглянула на улицу и отшатнулась, зажмурившись то ли от увиденного, то ли от очередной близкой вспышки.
Прокатившийся в небесах грохот заглушил ее слова, но переспрашивать Курт не стал, по движению губ поняв, что ведьма поминает Создателя. Сам майстер инквизитор, к собственному стыду, был на грани того, чтобы недвусмысленно и вслух помянуть нечто менее возвышенное и куда более неблагопристойное…
