Я уселась прямо на пол и там позавтракала. Наверное, стоило оскорбиться, ведь на полу едят рабы или собаки. Но почему-то именно в это утро подобное положение вещей меня не трогало. Если не брать в расчет то, что я заперта в комнате с раненным бывшим любовником, которого пыталась убить, то мое настроение можно было даже назвать хорошим.
Лишь спустя час после завтрака открылось несколько неприятных фактов. Точнее, факт был один – мне было решительно нечем заняться, а вот вытекали из него разные неприятные последствия.
Каково сидеть в небольшой комнате, где нет ни кровати, ни стула, ни книг, ничего? Еще неделя, и я сойду с ума в этом замкнутом пространстве. Мне оставалось только окно. Больше трех часов до обеда я смотрела в окно, где садовник подстригал кусты, а служанка – не Сиси, а пожилая и упитанная женщина – то и дело носила ему стаканы с водой.
После обеда пришел лекарь, заменил опустевшие флаконы с зельем. Удовлетворенно оценил мою работу. На этот раз Мэнфорда с ним не было.
– Продолжайте уход, – кивнул он мне. – Все верно.
– Он выживет?
– Ранение тяжелое, – неуверенно ответил мужчина. – Я не берусь предугадать итог. Все, что вы можете сделать, – давать лекарство, менять повязки и поддерживать его.
Ну, с поддержкой лично у меня не очень, с остальным как-нибудь справлюсь. Но рана меня напрягала. Вот только чем, никак не могла понять.
– А органы? Не задеты? У него нет внутреннего кровотечения? Вы вызывали кого-то, кто умеет смотреть через предметы?
– С этим все в порядке. Удар был сильный, но удачно обошел жизненно важные органы. Если бы было кровотечение, господина Хефнера бы уже хоронили.
Тогда почему Райан не поправляется? Но об этом я только подумала, пока лекарь собирался уходить. Его явно пугало мое присутствие. Он ведь был свидетелем сцены между мной и Мэнфордом.
И снова потекли часы в ожидании ужина. Я то смотрела в окно, то дремала, привалившись к кровати. Райан все это время спал, его мерное дыхание немного, но успокаивало.
– Хоть бы проснулся, – с тоской протянула я, – развлек. Я даже на твои пошлые шуточки сейчас согласна.
Но, увы, не проняло. Сон Райана был глубок. Хотелось верить, что спокоен, но все же не вечен. Ужин прошел в такой же гробовой тишине, на полу. Причем ужин был остывший, едва теплый. Я ковырялась вилкой в салате и придумывала варианты мести Мэнфорду. Хорошее настроение улетучилось, словно его и не было.
– Райан, – попыталась я разбудить мужчину, – надо выпить воды.
Я долго раздумывала, дать ему что-то съесть или нет, но в итоге влила несколько ложек бульона. Мне показалось, ему стало чуть лучше, ибо двигал руками он активно. Но вечером я своими глазами увидела, что рана совсем не изменилась. И вряд ли ему было намного лучше, скорее просто притерпелся.
Я делала все медленно. Незаметно, за какие-то сутки, уход за Райаном стал моим единственным развлечением. У меня даже мелькнула мысль мыть его без помощи магии, но тут я решила не увлекаться. И не потому, что меня напрягала сама необходимость купать болеющего человека, а скорее потому, что пришлось бы к нему прикасаться. А я и так исчерпала лимит прикосновений к этому гаду.
Наконец я потушила свет и привычно устроилась на полу. Ночь выдалась холодной, а особняк был старый. По полу тянуло, уснуть никак не удавалось. Давала о себе знать спина. Долго я не смогу так спать, но как же не хотелось просить у Мэнфорда нормальную комнату! В итоге я вновь пришла к тому же положению, что и прошлой ночью: села у кровати и положила голову на мягкую перину.
Но не успела уснуть, как услышала голос Райана. И вскочила, думая, что ему хуже.
– Иди сюда, – сказал он сонно.
В полумраке я заметила, что он подвинулся, освободив почти половину кровати.
– Тебе нельзя шевелиться! – рявкнула я, зажгла свечи и проверила повязку. К счастью, крови не было, значит, потревожил рану несильно. – Райан, чтобы я такого больше никогда не видела, слышишь? Не смей двигаться!
И сама удивилась своему голосу – дрожал, немного, едва слышно, но дрожал.
– Что ж, раз я уже подвинулся, может, ляжешь рядом и согреешь? Сегодня какая-то слишком уж холодная ночка.
– Хорошо, – с сомнением согласилась я.
Платье занимало слишком много места, так что я осталась в ночной сорочке, которую мне любезно предоставили. Райана не укрывали одеялом, так что мое присутствие действительно могло его согреть. Я осторожно, почти не дыша, опустилась на свободную часть кровати.
Собиралась было что-нибудь сказать, но не удержалась и с шумом выдохнула, почувствовав, как расслабляется спина, получив желанный отдых. Райан, разумеется, все услышал. Он протянул руку и заправил несколько выбившихся из пучка прядок мне за ухо.
– Спи, – сказал он.
– И кто за кем следит? Это я должна тебе указывать.
– Мне уже поздно указывать.
Он замолчал, уставившись, не мигая, в потолок.
– Я умру, Кайли.
Сердце замерло и ужасно долго не хотело снова начать биться.
– Нет.
– Да. Ты тоже это знаешь. Ты упрямая, борешься. Но еще дней пять, и я умру. Я должен тебе рассказать. Зачем… зачем все это. И о Веронике.
– Я не хочу слушать! – почти зло произнесла я.
– Ты можешь меня ненавидеть, – продолжил он, – но не за Веронику.
– Мне плевать, ясно? Ничего не хочу слушать. Оставь прощальные речи отцу. Впрочем, соглашусь тебя выслушать, когда рана заживет. Но не обещаю, что впечатлюсь.
Райан тихо засмеялся, но вскоре прекратил. Наверняка рана давала о себе знать.
– Все, я закрыла глаза и сплю! – заявила я.
Как в детстве. Если закрыть глаза, можно поверить, что при игре в прятки тебя не найдут. Ты ведь охотника не видишь.
– Ты не спишь. Ты очень внимательно слушаешь. А когда слушаешь, у тебя ухо дергается, – фыркнул мужчина.
Я тут же схватилась за ухо и нахмурилась.
– Ничего у меня не дергается! Хефнер, я серьезно, спи, пожалуйста! Чем больше ты спишь, тем быстрее выздоравливаешь.
– Ненавижу спать, – вдруг произнес Райан.
Это прозвучало как откровение. И если до сих пор мы просто переругивались и подкалывали, то сейчас голос мужчины был серьезен. Слова давались ему с трудом.
– Мне не снятся сны. Кажется, что на этот раз из темноты уже не выбраться.
Я была поражена. Никогда еще Райан не говорил мне о страхах или снах. Даже в то время, когда я считала себя его девушкой, он мало говорил о личном и все больше шутил.
– Мне тоже не снятся. И это хорошо, а то иной раз такое увидишь, что лучше бы и не засыпала. Тебе надо меньше думать о смерти. Иначе помрешь от страха перед ней.
