– Постой, – Антонина отстранилась, – как это у тебя не может быть детей?
– Да вроде так, – усмехнулся он. – В детстве какой-то хреновиной переболел и…
– В детстве, говоришь? – Она встала с постели и начала одеваться.
– Уходишь? – удивился он.
– Пора.
– Да что с тобой? – уже раздраженно спросил он. – Не удовлетворил, что ли?
– В этом ты специалист, – усмехнулась она. – Я думала… – Тоня горько улыбнулась и, не прощаясь, вышла.
– Что это с ней? – привстав, удивленно пробормотал Антон.
– Знаешь что, – вернувшись, сказала Тоня, – ты не думай, что я только из-за секса с тобой. Я люблю тебя и вышла замуж только потому, что… – Вздохнув, она посмотрела на него. – Помнишь, ты сказал, чтобы я оставила детей Павлу? А я…
– Все, – перебил ее Антон. – Как вернусь, переходишь ко мне. А сейчас извини, Тонюшка, – встав, он поцеловал ее, – пора мне. – Антон освободился от ее объятий.
– Папа скоро приедет, – взглянув на будильник, вздохнула Надежда Павловна. – Что-то он задерживается.
– Действительно, – сказал Румянцев, – под машину попал, состояние критическое. Вот чертовщина какая. И жена его уехала. Черт возьми, как же это? Хотя сейчас в Москве машин больше, чем людей. Ты был в больнице? – спросил он Павла.
– Звонил, – ответил тот, – сказали, что и вам сейчас нужно туда приехать.
– Что-то с Тонькой не так, – сказал, садясь в машину, Антон. – Окрысилась, чуть не ушла. Если бы грызуны ее в план не вписывались и бабки нам с тобой с билетами не обещали, на хрен бы послал сучку.
– А чего это она вдруг? – Мамалюк завел машину.
– Да я сказал, что проверялся у медиков, – хохотнул Антон, – и не могу спиногрызов штопать. Она вдруг…
– Вот этот хотел тебя видеть, – останавливая машину, кивнул направо Мамалюк. Антон увидел стоявшего с сигаретой в зубах Шарафутдина.
– Явление черта со сковородой, – пробормотал он. – Не узнал, что ли? – Он толкнул кулаком Мамалюка в бок.
– Да рожа вроде как знакомая. Он нагло зарулил ко мне в гараж и говорит: Выключатель нужен, давай за ним. Я еще подумал…
– Масаев, – вздохнул Антон, – Шарафутдин. Он это.
– Точно, – приглядевшись, согласился Мамалюк. – Вот сучара, живой. Я базар слышал, что он вроде как на федералов у Шатоя нарвался и хана ему пришла. А он нарисовался, хрен сотрешь.
Шарафутдин подошел к машине и сел сзади.
– Поехали, – буркнул он.
– Куда? – спросил Мамалюк.
– Куда хочешь.
– Подожди, – Тоня окликнула шедшего к подъезду материнского дома Павла, – нам поговорить надо.
– Так я тебе уже все сказал, – остановился тот. – Если еще раз…
– Хрен тебе! – злобно перебила его жена. – Не оставишь ты себе детей, понял? Я жить с тобой не буду и сама подам на развод. А детей я у тебя заберу, хочешь ты этого или нет.
– Попробуй! – Он пошел дальше.
– В общем, сделаете это, – подвел итог Шарафутдин, – когда я скажу. А ты постараешься, – кивнул он Антону, – чтобы воспитатели детского сада доверяли тебе и отдали детей, когда понадобится. Иначе вам придется забирать их с боем.
– Сделаем, – заверил его Антон. – Там все увязано. А билеты нам до Парижа вместе с ним, – он кивнул на Мамалюка, – можно организовать? И бабки…
– До Анкары, – перебил его Шарафутдин, – обоим. И бабки, как вам говорили. Детей возьмете, отдадите мне, и все, исчезаете. Билеты и бабки вам отдам я. И попутного ветра в задницу, как говорят в ваших лагерях. – Он усмехнулся.
– Да наплюй ты, – посоветовала мать. – Мало ли что она вздумает. Бесится, вот и говорит неизвестно что. Если что, мы соседей и знакомых в свидетели возьмем. Пусть скажут, как она с мужиками путалась, бесстыжая.
* * *
– Спасибо вам, – благодарно улыбнулась сидевшая на кровати молодая женщина в старом халате. – Я, уж извините, не поверила вам сразу. Ведь сейчас время такое, что…
– Перестаньте, Лена. – Луиза, улыбаясь, убрала в холодильник колбасу, две пачки масла, поставила бутылки с молоком. – А это вам. – Она положила на стол тысячу. – Мало ли чего вдруг захочется. Свет и газ я оплатила. В больнице вам что сказали?
– Есть получше надо, – вздохнула Лена, – и что роды вроде тяжелые будут. Мне это сразу говорили, но я решила, что обязательно рожу ребенка. В память о Мишке… – Она всхлипнула.
– А вот расстраиваться вам нельзя. – Присев рядом, Луиза обняла ее за плечи. – В вас жизнь зародилась. Через месяц, а может, и раньше, родите, – улыбнулась она.
– Мария Львовна, – снова всхлипнула Лена, – извините, что я так с вами…
– Давай на ты и без Львовны, – засмеялась Луиза. – Ведь не я все это задумала. Организация наша решила помогать одиноким и, извини, бедным женщинам. А как же так вышло, что ты одна осталась? Конечно, если тебе неприятно отвечать, то…
– Я с мамой жила, – вздохнула Лена. – Когда училась в десятом классе, она умерла от инфаркта. А нас у нее двое было. Папа погиб, когда моей сестренке Светке пять лет было. Она младше меня на три года. Папа пожарным был. – Она опустила голову. – Вот так и жили. При СССР вроде ничего, а дальше хуже стало. Мама была учительницей, преподавала историю. Денег платили мало, иногда по полгода не выдавали зарплату. В общем, мама умерла. Мне уже шестнадцать было. Но школу я так и не закончила. Пошла работать в коммерческий ларек. Сестренку надо было как-то растить. Светка школу закончила отлично, поступила в педагогический институт и забыла меня. – Лена горько улыбнулась. – Я не обиделась, у нее своя жизнь. Институт она бросила, замуж вышла и уехала в Ленинград, то есть в Санкт-Петербург. А я познакомилась с одним военным, старшим лейтенантом ВДВ. – В глазах у Луизы вспыхнули злые огоньки. Она непроизвольно впилась ногтями в Ленино плечо. – Больно! – вскрикнула Лена.
– Извини, – виновато отозвалась та, – просто меня тоже офицер-десантник обманул. Вот и…
– Он погиб, – опустила голову Лена. – Подорвался их бэтээр, и Миша погиб. А я решила, что рожу ребенка. В память о нем. А если будет сын, – вздохнула она, – пусть станет офицером ВДВ и отомстит этим извергам за папу и за всех, кого они убили.
Гневно блеснув глазами, Луиза встала.
– Мне надо еще кое-кого проведать, – сдержанно улыбнулась она. – Ты не волнуйся, береги себя.
Говоря это, она старалась не встречаться взглядом с Леной и торопливо вышла.
– Убила бы прямо на месте, – прошептала она по-чеченски.
– Это вам, девчонки. – Антон поставил на стол большую корзину с фруктами и коробками шоколадных конфет. Мамалюк опустил рядом пакет с тремя бутылками венгерского шампанского. – Отметьте! – Антон подмигнул удивленно смотревшим на него воспитательницам детского сада. – Мне удача пала. А это детишкам. – Он кивнул на несшего от машины корзину с виноградом Мамалюка.
