В ПВД все уже знали, что одна из групп попала в засаду. Остававшиеся в пункте постоянной дислокации разведчики и радисты «трассерами» бегали по плацу, сталкиваясь подле будки ГАЗ шестьдесят шестого. Дежурный радист рядовой Ивахин плевался короткими фразами, сообщая свежие сведения и снова погружался в бесконечные переговоры.
Вскоре в ротах уже было известно, где и какая именно группа угодила в засаду, но подробностей идущего боя пока ещё не знал никто.
— «Лес» — «Центру», «Лес» — «Центру», — твердил радист. — Дайте сведения о потерях, дайте сведения о потерях. Приём.
Масляков хотел было нажать кнопку тангенты, что бы отделаться уже почти привычным «не знаю», когда в наушниках раздался отчётливо узнаваемый голос заместителя командира роты старшего лейтенанта Водопьянова, находившегося в группе лейтенанта Простова.
— Мы выдвигаемся на помощь, — короткое ободряющее, — держитесь. — И тишина, только легкое потрескивание эфира.
«Продержимся», — мысленно пообещал Масляков и, высунувшись из-за бугорка, открыл огонь по засевшему наверху противнику. Ему ответили, радист юркнул вниз и крутанулся в сторону — наушники по-прежнему были на его голове, провода натянулись и оборвались. Проклиная всё на свете, Масляков подполз к радиостанции и кое-как соединив место обрыва, попытался войти в связь, но то ли в соединяемом месте был слабый контакт, то ли обрыв был где-то ещё, но связи не было. Начав менять магазин, он только сейчас обратил внимание, что к нему за его укрытие затащили раненного группника. Увы, на и без того малом пятачке спрятаться всем четверым было почти невозможно. К тому же четверо представлялись такой замечательной мишенью… Он ещё раздумывал что делать, когда:
— Масол, перевяжи группника и Субехина, я ухожу, — крикнул Кислицын, чуть приподнялся на локте, огляделся по сторонам и, сильно хромая на ногу, побежал к высмотренному укрытию. По нему тотчас заработали вражеские автоматы, пули били в землю то чуть позади, то немного впереди, но в конечном итоге все проносились мимо. Алексею сегодня до невозможности везло.
Теперь оба радиста оказались рядом.
— Игорь, — Масляков повернулся лицом к уткнувшемуся в землю Субехину, (по укрывающему их земляному валу беспрестанно хлестали пули), — «Северок» давай.
Нервно вздрагивая, радист номер два начал стаскивать с плеч рюкзак, отягощенный радиостанцией и запасными батареями.
То, что очередной сеанс связи не состоится, Масляков понял сразу, стоило ему только взглянуть на вытащенную из РР радиостанцию. Увы, «Северок» был буквально разворочен многочисленными попаданиями.
— Кина не будет, — простонал старший радист и только тут сообразил (слов убегающего Кислицина сквозь шум боя он не услышал), что командиру группы до сих пор не оказана медицинская помощь.
— Игорь, бинт, — потребовал он от Субехина, а сам полез в карман на рукаве Полесьева, в котором, как он знал, лежала упаковка промедола…
О том, что группа Полесьева попала в засаду, старший прапорщик Ефимов узнал одним из первых. Что-то — возможно душа, ухнуло вниз, в голове зашумело от нахлынувшего беспокойства, появилось жгучее желание оказаться там в центре схватки. Ему почему-то подумалось, что будь он с группой, ничего бы этого не случилось. Во всяком случае, Сергей был уверен, что сумел бы вывести её из-под обстрела без потерь. Сейчас же Ефимов чувствовал себя опустошённым и совершенно беспомощным. Не в силах вынести неизвестности, он выбрался из палатки и, обойдя её по кругу, вышел на плац.
Небо всё сильнее и сильнее затягивали тучи. Спустившийся с гор туман неторопливо накатывал на равнину, погребая под собой сопки и горные склоны.
— Гриша, — окликнул он стоявшего неподалеку ротного, — пойдём до ЦБУ дойдём?! — до центра боевого управления от палатки связистов было не более тридцати метров, но сказано это было так, будто им предстояло тащиться по крайней мере километров двадцать.
— Что там делать? Я и так знаю — ничего нового Масляков не передавал.
— Пойдём, а то мне одному как-то, — Ефимов хотел сказать что «не по рангу», но не договорил, решив, что это будет не совсем правда, но ему и впрямь не хотелось идти туда в одиночку.
— Пошли, — неохотно согласился капитан Воробьёв.
Шурша галькой, они пересекли плац и откинув брезентовый полог, вошли в штабную палатку.
На них даже не обратили внимания. Все сидели хмурые и нервные, два ОРОшника с задумчивыми лицами изучали карту. Комбата не было, он ушёл на сто сорок вторую. Начальник штаба нервно курил. Оперативный дежурный, сидя за столом дежурного, что-то докладывал по телефону ЗАС.
— Новенькое что-либо есть? — спросил Воробьёв и один из ОРОшников обречённо махнул рукой.
— Всё ясно, — буркнул командир роты связи и, сев за стол совещаний, понуро опустил голову. Отсутствие связи могло говорить о многом. О худшем не хотелось и думать, но думалось.
Аслан не успел окликнуть пулемётчика, тот захрипел и повалился на землю, пулёмёт угрожающе накренился и пополз к обрыву, кинувшийся вслед за ним Умаров, словно споткнувшись о невидимую преграду, рухнул на спину умирающего Руслана. Пуля прошила его навылет. Пулемёт полетел вниз.
Помощник амира был далёк от того что бы принимать каждый точный выстрел за снайперский, тем не менее сейчас он был почти уверен, что стрелял снайпер. И стрелял он… Аслан заметил, как на противоположной стороне дороги на расстоянии двухсот метров справа шевельнулась ветка кустарника.
— Даю целеуказание: — его крик прорвался сквозь трескотню выстрелов, — Кустарник у подножия холма.
Отдав команду, Аслан низким прыжком шмыгнул чуть вперёд и, остановившись на уровне пояса убитого Руслана, вскинул к плечу оружие. Взгляд упёрся в переплетение ветвей ежевики, впрочем видимой с этого расстояния лишь как просто темно-зелёный куст.
— Всем огонь, — скомандовал он и палец плавно потянул спуск. «Калашников» вздрогнул, посылая в кустарник добрый десяток пуль, каждая вторая из которых была трассирующей. В следующую секунду к оружию помощника амира присоседилось еще три АКСа и один АКМ…
— Второй, — обрадовано закричал снайпер и тотчас сосредоточенный огонь из автоматов заставил его уткнуться носом в землю. Когда шквал вражеского огня стал стихать, он, покрепче обхватив пальцами рукоять СВДешки, начал осторожно приподниматься. Возможно над его головой шевельнулись посечённые пулями ветви, возможно кто-то решил прощупать кусты ещё раз, но едва плечи снайпера оторвались от почвы, как через правый бицепс, прошив мышцы, ломая кость прошла тяжелая АКМовская пуля.
— Ё-маё, — заскрежетал зубами Кудинов, снова уткнулся лицом в землю и на короткий миг потерял сознание. Когда очнулся, над головой уже не шуршало, не свистело, не падали срубленные ветки. Словно бы ничего не произошло, только рука была неестественно подогнута и по ней бежала пульсирующая, дергающая боль. Кудинов попробовал отползти немного назад, но только лишь весь исцарапался, изодрался, искололся упавшими стеблями. Ему даже показалось, что торчащие из земли стебли вдруг ни с того ни с сего неимоверно сблизились, образовав сплошные, сжимающие с двух сторон заросли. Аркадий понимал, что ему надо во что бы то ни стало выбраться, что бы хоть как-то перевязать пробитую пулей руку. Но сил не было…
