– Можно при нем. Если дело так, как он говорит, от нас его все равно заберут.
В этом я не сомневался.
– За триста метров от заднего колодца стояла машина. Мы попытались спасти след, доской накрыли на всякий случай, но она на гравии стояла, скорее всего ничего у эксперта не выйдет.
– Жаль, – капитан повернулся ко мне. – Ну а как они все-таки в дом попали, если ты говоришь, замки были на месте?
– Так это вы должны выяснить. Я не успел…
Лейтенант, как нетерпеливый отличник, поднял руку. Капитан посмотрел на него с сомнением.
– Один, что потяжелее, подсадил второго на карниз, и тот отворил окно второго этажа. А потом впустил и первого, потому что вход с кухонного крылечка открывается простой задвижкой.
Похоже, так и было. А жаль, что я не обошел дом. Еще один минус. Обошел бы, заметил бы следы, и тогда уже не они меня, а я бы их ловил. Впрочем, нет, скорее всего они машину видели и слышали и приготовились встретить меня в соответствии с их понятиями о развлечениях. Но кто же знал, что они уже могут быть тут?!
– Так, – капитан кончил очередную порцию писанины и поднял на меня недоверчивый взгляд. – И чего же эти двое тут искали? На бомжей они не похожи, те с пушками не ходят и на машинах не удирают.
Я подумал. Потом честно ответил:
– Должно быть, они хотели узнать то же, зачем я сюда приехал. Они хотели просто обыскать дачу и некоторые вещи.
– Какие вещи?
– Те, которые могли принадлежать девушке, убитой два года назад. – Он приготовился спрашивать дальше, но я его упредил: – Капитан, я в самом деле пока очень мало знаю и еще меньше представляю, что имеет смысл тебе рассказывать, а что нет.
Капитан раздраженно хлопнул блокнотом по ладони.
– Всегда так, как только из Москвы, так полная тьма.
– Но это действительно следствие, от которого может очень много зависеть. Даже мне не говорят, что именно.
– Что или кто?
Менты всегда боялись наступить на хвост какой-нибудь важной фигуре, с которой они не в силах справиться. Это был генетический страх, впитавшийся в самый ворс их мундиров еще с коммунистических времен. И сейчас он стал еще больше, потому что к старым важнякам прибавилось много новых – крупные торгаши, холуи политических феодалов, превосходно защищенные деляги, крупные уголовники с мощными связями и интересами, выходящими за пределы всех мыслимых масштабов…
– Может быть, и кто.
Он с тоской посмотрел на своего лейтенанта, который все это наблюдал с интересом и пониманием, и стал разглядывать, как в распахнутом дверном проеме, откуда на террасу лился блеклый свет голой лампочки, копошились двое его подчиненных в штатском.
– Ну, может, ты сам что-нибудь хочешь спросить?
Я улыбнулся, как ни странно, улыбаться я мог, это было не очень больно.
– Как вам удалось так быстро приехать?
– В конце просеки, на даче академика Плавлева, есть телефон. Домработница вызвала сразу же, как только они выстрелили.
Подъехал еще один милицейский «газик». Из него выкатился колобком мужичок с докторским нестандартным чемоданчиком. А потом еще один с мощной фотокамерой в особом чехле на плече. Это были эксперты. С переднего сиденья быстро выскочил мальчишка с румянцем во всю щеку. Он беспричинно улыбался, ему очень нравилась его служба – выезд на место, суета, допросы… Он нес мое удостоверение. Подошел к капитану.
– Все правильно, судя по описанию, это он. Кстати, его начальник знал, что он поехал сюда на осмотр дачи и каких-то вещей.
Капитан вздохнул, дело окончательно уходило, но он был не очень-то и раздосадован. Работа московских коллег всегда была для него темным лесом, слишком там отличались правила игры и шла охота на других зверей. Хотя в этом он, без сомнения, ошибался. Звери у нас с ним были примерно одинаковые, только у меня хватало полномочий на чуть-чуть другие средства.
– Ну а сам, по доброй воле не хочешь чего-нибудь сказать?
Вероятно, он так уговаривал преступников взять на себя дело, обещая оформить явку с повинной. Но этот трюк был не для меня. Я свое уже давным-давно взял и даже успел отсидеть.
– Мне очень нужно быть в Москве до половины седьмого. Раз твои ребята там будут перерывать все, пожалуй, мы подъедем завтра.
Он был не то чтобы недоволен, просто понял, что нечего тут ему делать. И внутренне смирился.
– А ключи как же?
Я поднялся, опираясь на поспешившего с помощью лейтенанта.
– Говоришь, на даче академика домработница живет?
– Он и сам проживает, только с нами разговаривать не захотел.
– Вот у них ключи и оставь, если хозяйка возражать не будет.
Капитан пожал плечами, посмотрел на пробитую Анатоличем почти до веранды дорожку для кресла на колесиках, на темное небо, с которого сыпались маленькие остаточные снежинки, и сказал:
– Завтра, если снега не будет, попадете в дом без затруднений.
Глава 13
К семи я, конечно, опоздал, но Клава еще не ушла. Она терпеливо мерила ровными шагами небольшой палисадничек на стыке Бульварного кольца и Нового Арбата. По ее шагам я понял, что она – странное дело – почти не сердита. Так и оказалось.
– Ты извини, я… – Я не знал, что сказать, и только развел руками, сразу же об этом пожалев, левая рука заныла от боли.
Она повернулась ко мне, чтобы сказать что-то, но вдруг вгляделась, и я заметил в ее глазах испуг.
– Что с вами?
Я изо всех сил бодрячески улыбнулся.
– На сегодня давай на «ты». Нет никакой мочи церемонничать с девушкой за разными деликатесами.
Она хмыкнула, испуг исчез из этих темных, глубоких глаз.
– Ты бесцеремонный?
– Ну, не так чтобы очень, но когда ситуация не подходящая, я это не использую.
– Как сегодня в кабинете Барчука?
– Барчук?
– Ну, это кличка нашего Бокарчука.
Мы вошли в Дом журналистов, конечно, беспрепятственно. Как во всех таких вот творческих учреждениях, рестораны раньше других отделились от администрации и принялись самостоятельно зарабатывать свой нелегкий кусок хлеба с черной икрой.
Этот ресторан мне пару раз указали как место явки. И как ни странно, я к нему привязался, хотя невысокие потолки, не очень тихая музыка и столики человек на шесть, а то и больше, никак не вязались с удобным для незаметного контакта местом.
Но было тут и кое-что хорошее: неплохо делали фирменные блюда, брали не очень ломовые чаевые и быстро обслуживали. Впрочем, с этим, кажется, в Москве везде стало гораздо лучше, чем еще пару лет назад. Кроме того, здесь даже очень напившаяся журналистская братия оказывалась довольно миролюбивой, вежливой, и это было гораздо приятнее, чем высокомерие и внешняя крутизна от слишком быстро нажитого богатства посетителей иных подобных мест.
