— Что ты гонишь? – ярость и удивление Виктора были неподдельными. – Какой брат? У меня никогда не было брата.
— После того как ты его убил, конечно, не было.
— Господи, у меня никогда не было брата, я единственный сын в семье.
— Тебя послали за Ликой?
– Да.
— И ты не убивал своего брата, потому что у тебя его не было?
— Не убивал, но не потому, что не было… Если бы у меня был брат, я бы его никогда не убил. Что ты гонишь шнягу полную? – сказал Виктор, ввернув слово из тюремного лексикона.
— Послушайте, – вступила Лика, – мне кажется, я начинаю понимать. Там ведь был еще один…
И она, торопясь и захлебываясь от слов, стала рассказывать о том, как в аэропорту в Минводах ее сумка с треском упала на пол, как верткий парень с глазами ящерицы зажал ей рот, угрожая пистолетом. Она не успела даже пискнуть, как услышала: «Не вздумай подымать шум и не дергайся, ты выйдешь отсюда со мной». А потом она услышала глухой хлопок, и на лбу ящероглазого появилась дырка, белая кафельная стена за его спиной стала ярко-красной. Лика почувствовала, что все лицо ее заливает что-то теплое и мерзкое, и молча упала. В залитом кровью туалете чистым оставался только тот, кто стрелял. Перешагнув через тело, он аккуратно снял резиновые перчатки, бросил их в мусорное ведро, за ними последовал пистолет. Бумажным полотенцем он вытер ей лицо, потом вывел на улицу и усадил в машину. Ей все еще казалось, что это страшный сон. Но проснуться никак невозможно.
— Ладно, – остановил ее Олег, – я понял. Значит, был еще один. И он его прикончил в туалете. Правильно?
— Все верно, – подтвердил Виктор.
— Это был человек Антикварщика? – скорее констатировал, чем спрашивал Олег.
— Да.
— Антикварщик – это погоняло? А как его зовут? – спросил Олег.
— Матвей Матвеевич. Человек известный и уважаемый.
— Знаем мы таких «уважаемых», – пробормотал Олег. – Значит, этот Матвей послал за Ликой человека, а ты завалил его. С этим ясно. Но возникает новый вопрос: кто послал тебя?
— Призрак!
— Не хами!
— Если я скажу, что-то изменится?
– Ничего. И так все ясно. Меня подставили – чтобы ты убрал человека Антикварщика, забрал пистолет, а виноватым сделали бы меня. Я прав?
Но ответа не последовало, потому что вдруг все круто изменилось.
Резкий звук разорвал тишину, а потом на них обрушился целый шквал таких же трескучих звуков и полетели осколки стекла. Выстрелы! Машину закрутило и понесло прямо на цветущие абрикосовые деревья, которые приближались с бешеной скоростью. Машину бросало из стороны в сторону. В салоне кто-то кричал нечеловеческим голосом. И невозможно было понять – кричит мужчина или женщина. Перед смертью все исторгают одинаковый крик – полный дикого отчаяния. Абзац успел подумать, что визжит точно не он… Он бы не стал кричать. Он бы умер молча.
Еще раз крутануло, и все остановилось, смолкло. Машина дернулась последний раз и стала. В салоне все было засыпано стеклом, потолок как-то странно сместился. Абзац почувствовал на своих губах вкус крови. В висках пульсировала острая боль. Попытка повернуть голову вызвала новый приступ боли, словно от тяжелого похмелья. Несколько секунд его мучила мысль, не умрет ли он прямо сейчас, но почти тотчас же понял: надвигающаяся опасность не внутри, а снаружи.
Некоторое время он оставался в неподвижности. А потом рывком распахнул дверь и достал пистолет. В воздухе стоял свежий аромат листвы и травы, где в чернильной темноте кричал сыч.
Сейчас те, кто обстрелял машину, подойдут вплотную. Подберутся в темноте и перестреляют их, как… Как кого? Собак, котят? Вообще как слабых и беззащитных. От мысли, что он служит мишенью для затаившегося в темноте анонимного врага, он почувствовал неприятный холодок в груди.
Всматриваясь в темноту, он вспомнил о пистолете и лежащем на нем проклятье – всех его владельцев ждала глупая смерть. Да, теперь он его владелец. И что теперь, умирать из-за этого? Он не особо хотел жить, но умирать глупой смертью от руки придурков из-за антикварного пистолета? Это слишком.
Он прислушался. Ничего и никого. Тишина и темнота. Но неприятный холодок внутри не пропадал.
На заднем сиденье зашевелились, и он бросил туда:
— Все живы?
И услышал:
— Вроде бы живы.
— Что тут за стрельба была?
Мужчина и женщина на заднем сиденье были одинаково бледны. По бледным лицам стекали темные струйки – кровь из порезов от разбитого стекла. Он провел рукой по своей щеке: ладонь оказалась мокрой. Кровь…
— Руки, ноги целы? – спросил он.
— Целы, – отозвались с заднего сиденья.
— Губа разбита, – пожаловалась Лика.
— Надо выбираться, – приказал он. – Давайте, давайте, не сидите.
Его взгляд скользнул по рулю, панели управления… Ветрового стекла не было. В «копейке» вообще не уцелело ни одного стекла.
Выбираясь из поврежденной машины, Лика буквально рухнула к его ногам.
— Вставай! – прикрикнул Олег. – Можешь идти?
Оказалось, что может.
Кое-как все они выбрались из машины. Все трое были объединены только что пережитым страхом смерти. Смерти они избежали. А могло быть совсем иначе.
— Путали, – произнес Виктор, осматриваясь. – Если бы они хотели убить, убили бы.
— Пугали, говоришь, – повторил Олег. – Хотелось бы знать – кто?
— Это… – начал было Виктор.
— Тихо! – шикнул на него Олег.
Ему показалось, что он расслышал в темноте какое-то шевеление. Не шаги, нет, скорее движение воздуха. В темноте кто-то был. Скорее всего не один. Их могло быть несколько. И они затаились, ждали возможности напасть. Ждали их смерти. Желали ее. Им платили за это. Им платили за смерть. Так же, как и ему. Так же, как Виктору. Это было так знакомо. Затаиться и ждать. А потом нажать на курок. Поставить последнюю точку. Отбить абзац. В спине похолодело, напрягся слух. Его инстинкт, обострявшийся в такие минуты, сигнализировал об опасности. Нужна минута, чтобы оценить обстановку. Воздух был густым, без малейшего признака ветра. Сейчас взойдет луна, а пока деревья слились в одну черную стену.
— Чего мы ждем?
Странной формы дерево протягивало навстречу черные руки-ветви.
Абзац услышал шорох, похожий на шелест травы под ветром. За абрикосовым деревом показалась чья-то тень.
— Назад! – заорал Абзац. – Назад!
Совсем рядом, над самым ухом, грохнул одиночный выстрел. И все смолкло.
Виктор выставил перед собой руки и отшатнулся, как будто искал, на что бы<опереться спиной. Его туловище словно переломилось, он безмолвно упал.
