«Человек — хозяин своей жизни» — лозунг воинствующих материалистов, который нам вдалбливали на политзанятиях, похож на билет беспроигрышной лотереи: выигрывают все, но главный приз — автомобиль — достается единственному, а другие получают по пакетику жевательной резинки.
Однако на месте счастливчика я бы не радовался. Гораздо спокойнее и безопаснее сжевать резинку, пусть ты за нее и заплатил как за килограмм колбасы, чем проехаться в час пик по городу на бесплатной машине.
Максимум, что может стрястись в первом случае, — нечаянно проглотишь жвачку. А вот автомашины имеют прескверное свойство иногда отправлять своих хозяев если и не в мир иной, то в реанимацию.
Вот и суди, кто остался в выигрыше…
Я вылизал план следственных мероприятий, как кобель сучку. Дальнейшее выглядело делом техники.
Как же я жестоко ошибался. Оказалось, что мои усилия пропали втуне, а бумага, на которой я печатал диспозицию, годилась только на обертку для ржавой селедки.
Но все по порядку.
Звонок Латышева застал меня в постели.
Я с трудом продрал глаза и посмотрел на часы. Светящийся циферблат электронного будильника показывал шесть утра.
Обычно я вставал рано, но вчера приплелся домой после полуночи — засиделся за все тем же планом — и потому решил покемарить до половины восьмого.
«Какого черта!» — подумал я.
Но едва я взял трубку, как сон будто рукой сняло.
— Приезжайте скорее. Убит Свекольников… — Голос Латышева был напряжен, и в нем проскальзывали неприятные, режущие слух нотки.
— Куда ехать? Где это случилось?
— Я жду вас в управлении. Машина за вами уже вышла.
— Одеваюсь…
Латышев явно не был склонен что-либо мне объяснять. Я его понимал — мой телефон могли прослушивать.
Поэтому, плеснув ледяной водой в лицо, я быстро оделся, проверил пистолет и с максимальными предосторожностями спустился в подъезд, где меня уже ждали.
Капитан Свекольников расследовал убийство моей мамы.
В его работу я не лез и не интересовался, что он там накопал. Любое напоминание о том проклятом дне шибало меня по мозгам почище стакана спирта.
Я старался выбросить все из головы, чтобы опять не сорваться и не запить. К тому же я очень сомневался, что Свекольников найдет концы в этой истории.
Я знал, что параллельно с капитаном работает и следователь службы безопасности. Но с ним не встречался и даже не знал, как его зовут.
Свекольников звезд с неба не хватал, однако и не тушевался. Он был темной лошадкой, себе на уме, и поговаривали, что попал в УБОП по протекции почившего в бозе губернатора Шалычева.
Но Свекольников до сих пор, как говорится, «в связях, порочащих честь мундира, замечен не был».
Убит… Тишайший человек, никогда и никому слова поперек не сказавший.
Что-то нашел? И кому-то это очень не понравилось?
Но тогда он просто обязан был доложить Латышеву о своих выводах.
Странно, чтобы не сказать больше…
Едва я вошел, полковник включил глушилку. А заодно и радиоприемник — он был из породы людей, не доверяющих даже собственной подушке.
— Как это случилось? — спросил я, поздоровавшись.
— Несчастный случай, — не глядя на меня, бросил Латышев.
— Где?
— На охоте.
— Что он там делал?
Моему удивлению не было границ: Свекольников, загруженный по самое некуда расследованием, — и вдруг охота с непременной расслабухой в виде пол-литра беленькой на широкую грудь.
— Охотился. — Латышев посмотрел на меня как на недоразвитого.
— Ночью, среди недели?
— Вечером. На зайцев. Они выходят к стогам пожировать.
— Товарищ полковник, может, прекратим этот балаган! — Я разозлился не на шутку. — Стоило ли срывать меня с постели ни свет ни заря, чтобы сообщить о несчастном случае на охоте?
— Стоило. — Латышев решительно открыл ящик письменного стола. — Здесь, — он достал папку, — результаты осмотра и заключения судмедэксперта и криминалистического отдела…
— Что-то на них не похоже… — пробормотал я с сомнением.
Эксперты уголовного розыска никогда не отличались особой прытью и могли волынить сутки, а то и больше.
— Судмедэксперта я лично дожал, а криминалиста пригласил со стороны.
«Со стороны кого?» — хотел я спросить.
Но сдержался. На подобные вопросы Латышев упрямо не желал отвечать.
— И что там? — кивком указал я на бумаги.
— Интересные вещи. Свекольников погиб не от несчастного случая. Он убит.
— Как?
— Взорвался патрон в стволе.
— Бывает…
— Да, бывает. На такой вывод и рассчитывали. Но вся загвоздка в том, что в патроне был не порох, а очень сильное взрывчатое вещество. И гильзу снарядили таким образом, что капитану буквально размозжило голову.
— Вы предполагаете…
— Уверен. Направленный взрыв, очень знакомый почерк. И моя уверенность зиждется не на песке, а уже на твердом фундаменте. Дело в том, что пропали и материалы по теракту в вашем доме. И все вещественные доказательства.
— Что-о?! Как это могло случиться?!
— Об этом знал, похоже, только Свекольников. И некто позаботился, чтобы тайну закопали на два метра вглубь.
— Значит, он что-то нашел?
— Скорее всего. И доложил кому следует. Реакция, как видите, последовала незамедлительно.
— Ах, черт возьми! Почему я, дурак, не поинтересовался у Свекольникова ходом расследования?!
— Это вам ничего бы не дало. Он даже мне лапшу на уши вешал. Хотя я предполагал — и не без оснований, — к каким выводам он придет.
— Вы предполагали?..
— Теперь уже можно сказать… — Латышев устало махнул рукой. — Едва ознакомившись с материалами дела, я приказал надежным людям продублировать все вещественные доказательства. И не только…
Он с такой силой сцепил зубы, что казалось, вот-вот перегрызет чубук своей многострадальной трубки.
— Значит, не все потеряно?
— Наоборот — мне известно, из-за чего убили капитана и что он не пожелал задокументировать.
— Я так понимаю, это большая тайна?
— Была. До сегодняшнего утра. Пока химлаборатория не дала заключение по составу взрывчатого вещества в разорвавшемся патроне. Так вот — оно идентично тому, что использовано при взрыве двери вашей квартиры.
— Ну и что? Пластиковая взрывчатка — экая невидаль. Ее сейчас столько попрятано по подвалам, что можно полстраны поднять на воздух. Взрывчатку легко купить при большом желании даже на блошином рынке.
