— Спасибо вам за все…
Я не стал развивать предложенную им тему.
— Да-да, конечно…
Болото тщательно разгладил ладонью заявление и положил его в папку.
— Вы были дисциплинированным и толковым работником, Листопадов. Жаль…
— Так уж сложилось…
— Иногда обстоятельства выше нас. Увы.
— Там, куда я иду, вдвое больше будут платить. Всего лишь.
Тут я соврал, но не говорить же Болото всю правду? Она ему нужна, как прошлогодний снег.
— Я вас не осуждаю, — сказал теперь уже мой бывший шеф. — В нынешние времена деньги для молодого человека значат больше, чем все. Развратили народ…
Я промолчал. Только кивнул с умным видом. Действительно, с фактами не поспоришь. Как ни крути, а Болото прав. Если молодой подонок родную бабку из-за ее пенсии бьет молотком по голове, чтобы сходить на эти деньги в кабак, то о какой нравственности можно говорить?
— До свидания, Андрей Исаевич.
— Всего хорошего…
Он поднялся из-за стола и неожиданно крепко пожал мою руку. Хороший мужик…
Я постарался уйти до прихода моих, теперь уже бывших коллег по работе в ТОО АМУ.
Мне, конечно, хотелось проститься с Пашкой. Но когда я представил встречу с Ниночкой, то рванул от нашей подозрительной конторки с реактивной скоростью. Как-нибудь в другой раз…
В отделе кадров банка меня оформили быстро.
Миловидная кадровичка посматривала на меня с неподдельным интересом и, как мне показалось, удивлением. Наверное, процедура приема на работу здесь была несколько иная, но по поводу моей персоны пришло указание с самого верха.
Получив специальную пластиковую карточку-пропуск, я откланялся и пошел искать кабинет Чона.
Корейца я застал в глубокой задумчивости.
Кивнув в ответ на мое приветствие, он долго молчал, сосредоточенно разглядывая тщательно ухоженные ногти.
А затем сказал:
— Буду откровенен — я был против твоего приема в охрану. Но Наум Борисович настоял.
— Я к вам не набивался. Если вы считаете, что я вам не подхожу, то это недолго исправить.
— В том-то и дело, что подходишь.
— Так в чем вопрос?
— Во-первых, парадом командую не я, а Наум Борисович.
— А во-вторых?
— В тебе, Листопадов, есть что-то непонятное. Я не люблю разгадывать ребусы, которые не в ладах с логикой.
— Простите, не врубился…
— Что здесь непонятного? Ты ведь и сейчас со спокойной душой можешь отказаться от двух тысяч долларов, твоей зарплаты. Верно?
— Да, верно. Будь у меня другие планы, отказался бы.
— Так не бывает, — убежденно сказал Чон. — В наше время получать такие деньги… Это случай уникальный, большая удача. Другой на твоем месте до потолка прыгал бы от радости.
— Считайте, что я прыгаю.
— Вот-вот, этими словами ты еще раз подтверждаешь свое полное безразличие к деньгам. Может, ты подпольный миллионер?
— Я понимаю вашу иронию. Наверное, я и впрямь не от мира сего. Для меня деньги в жизни не главное.
— А что для тебя главное?
— Я могу довольствоваться малым. У меня нет ни семьи, ни родственников, о которых нужно заботиться и кому надо помогать.
— Годы проходят быстро, Листопадов. Особенно в твоей профессии. Еще лет пять — десять, и путь тебе в охрану, где можно хорошо подработать, будет заказан.
Я понял, что он хотел сказать.
— Копить на старость? — спросил я с иронией. — Она еще далеко. Да и доживу ли я до такого вожделенного момента? Сейчас главное для меня — личная свобода. Увы, этого достичь трудно.
— Резонно. Почти убедительно. Но есть еще один нюанс — твоя незаурядная подкованность в восточных единоборствах. Как могло случиться, что обычный прапорщик пограничных войск работает на татами на уровне мастера? Только не говори, что такую технику тебе поставили в армейской учебке.
— Конечно нет.
Я ждал этого вопроса и был к нему готов.
— Меня как раз и послали служить в погранвойска из-за моей подкованности в искусстве рукопашного боя.
— И кто же тебя «подковал»?
— Я родился в Казахстане, в поселке, где большинство жителей были выходцы из Китая. Я ходил с китайцами в одну школу, дружил. У моего друга был дедушка, оказавшийся мастером цюань-шу. В те времена боевые искусства были запрещены, но он нас тренировал тайно. Вот так я кое-чему и научился.
— Кое-чему?
На лице Чона явно просматривалось сомнение.
— Ты хочешь сказать, что сейчас, работая на татами, пользуешься только техникой цюань-шу, изученной в детстве?
Я вздрогнул от неожиданности — Чон вдруг заговорил по-китайски!
Его произношение несколько отличалось от того, как разговаривал Юнь Чунь, но я все понял.
— Конечно нет, — ответил я тоже на китайском, но гораздо медленнее, чем кореец. — Я тренировался и у других мастеров, кстати, и во время прохождения службы.
— Убедил.
Мне показалось, что Чон сильно удивлен, хотя по его бесстрастному восточному лицу понять это было трудно.
— Ну ладно, давай оставим эту тему.
— Как скажете…
— Пока оставим, — добавил он многозначительно. — Мы ее продолжим в спортзале. Сегодня вечером тренировка. Все охранники обязаны тренироваться три раза в неделю. Единственной уважительной причиной отсутствия в спортзале может быть только болезнь. Но если будешь часто болеть, то у нас появится вакансия. А теперь я тебе объясню твои служебные обязанности…
Он меня накачивал инструкциями и наставлениями почти час.
Я не мог не отдать ему, как начальнику охраны, должное — все было предусмотрено и продумано до мелочей.
А если учесть количество охранников и качество их подготовки, то у Наума Борисовича и иже с ним был весьма мощный отряд командос, способных выполнить любую задачу.
Странные, однако, дела творятся под носом у правоохранительных органов…
Тренировки охранников «Витас-банка» проходили все в том же «Олимпионике».
Так, ничего особенного: разминка, работа со снарядами для укрепления мышц, растяжка с обязательной посадкой на «шпагат»…
Некоторые, похоже новенькие, это упражнение выполнить не могли. И Чон, свирепо поблескивая своими узкими раскосыми глазами, подвешивал их на «дыбу» — систему блоков и веревок, которые привязывались ко всем конечностям.
Распятые парни держались мужественно, хотя здоровенный верзила, один из помощников Чона, был немилосерден — так натягивал веревки, что у них трещали мышцы.
