Не глядя на меня, Актер достал мобильный телефон, с кем-то соединился, а через минуту я услышал через раскрытую форточку шум отъезжающих автомобилей.
— Это всего лишь моя охрана, — пояснил Актер. — Мне тебя шибко страшным обрисовали, вот я немного и подстраховался.
Похоже, мы теперь остались один на один. У Актера наверняка имеется прослушивающее устройство. Но силовую акцию против меня Петр проводить не станет. На несколько дней, до подписания указа, ему нужна тишь, гладь и божья благодать. Для этого он и подослал ко мне столь специфического парламентера. И он не зря языком тут мелет. Что ж, послушаем его дальше.
4
Актер откашлялся и продолжил чуть пониженным тоном, каким обычно произносят в спектаклях трагические монологи:
— У меня есть близкий друг. Полковник, офицер спецподразделения по освобождению заложников. Профессионал высочайшего класса, красавец, спортсмен. Как-то мы с ним встретились, выпили немного, и он вдруг разрыдался. А было после трагедии в Северной Осетии. Ну помнишь, когда террористы захватили школу?
Еще бы не помнить! Сколько детских жизней унес тот теракт? Более двухсот! И взрослых тоже. Одних бойцов спецназа более десяти человек.
— Мой друг — человек бывалый, — не дождавшись ответа на собственный риторический вопрос, продолжил Актер. — Повидал немало смертей, был на пяти войнах. Знаешь, почему рыдал он тогда? А потому, что лично спровоцировал штурм. Тайно пробрался с минером-пиротехником к зданию, где удерживали заложников, установил взрывное устройство и в нужный момент лично взорвал его. Террористы решили, что начался штурм, и открыли огонь. Вот тогда начальство отдало полковнику приказ начать операцию по освобождению заложников… Результаты тебе известны!
Правду ли говорил сейчас «их благородие» или актерствовал? Был ли, нет ли у него сентиментальный друг-полковник? Это сейчас неважно, а сообщил мне Актер следующее: после захвата заложников руководство силовых ведомств оказалось в некотором ступоре. Отдать приказ на штурм очень рискованно — смерть детей неизбежна. Выполнить условия террористов тоже невозможно, в течение суток вывести из их мятежного края войска и предоставить независимость — дело нереальное. А к месту трагедии, точно стервятники, слетелись телевизионщики, репортеры, правозащитники, «иностранные гости», разумеется. Таким образом, за двое суток никакого решения принято высшими лицами не было. А в заминированном здании между тем кончилась вода, продукты, некоторым террористам, законченным наркоманам, дозу «дури» подавай. Нервы у всех на пределе. Либо кто-нибудь из заложников потеряет голову, наплюет на все и вся и с голыми руками бросится на захватчиков, чем спровоцирует взрыв здания, либо у какого-нибудь наркомана-боевика нервы сдадут, и опять взрыв… Руководство чешет затылки, а полковник, друг Актера, понимал, что на исходе вторых суток счет пошел даже не на минуты, а на секунды. И на собственный страх и риск спровоцировал пиротехнический взрыв под окнами террористов. Те немедленно открыли огонь из окон, не по заложникам, по отвлекающей группе, прикрытой броней. Ну а полковник поднял на штурм своих людей, ибо после того, как террористы начали стрельбу, штурм начинался автоматически без приказа свыше. Многих тогда спасли, многие погибли. Но привести в действие взрывные устройства террористы не успели. Кого-то снайперы сняли, кого-то в первую же минуту накрыли штурмовики спецназа. Полковник и его подчиненные рассчитали и подготовили операцию — дай бог! А если бы взрывы грянули — вся школа стала бы большой братской могилой. Такую версию тех, уже далеких трагических событий, я слышал и ранее, «их благородие» Америки для меня не открыл. Может, и так было, может, и нет. Но, главное, полковник был по-своему прав, спровоцировав террористов и начав необходимый штурм. Уж не Пловец ли тем полковником был? Нет, Пловец молод, пожалуй, для полковничьих погон. Интересно, что я именно о нем, о Пловце, подумал, когда слушал Актера.
— Полковник рыдает, говорит, может, минут через пять в верхах нашли бы выход, договорились, и все ребятишки бы живы остались. Я его успокаиваю: «Нет, не договорились бы верхи, все одно — штурмом, смертями кончилось все… Главное, ты сделал все, что мог, здание взорвать не дал, заложников спас. Да, не всех!» Потом полковник еще водки выпил, успокоился, и я спросил его: «Ну а сегодня, не дай бог, случись такое, вновь предпринял бы такие действия?» «Так точно», — ответил мне мой друг. Более мы этой темы не касались.
— Ну вот и мы не будем касаться, — кивнул я.
По-актерски история полковника прозвучала, судя по всему, приврал «их благородие». Но принцип изложил точно. Парадоксальная ситуация — делаешь вроде бы нехорошее дело, провокацию, но она в итоге оказывается куда меньшим злом, нежели то, что произошло бы, если бы ты эту провокацию не сделал. Таким образом Актер подвел меня к вопросу о выборе?
— Вы хотите сказать, что я отсталый человек и не понимаю сегодняшнего соотношения зла и добра?
— Да, Валентин.
Некоторое время мы оба молчали. Актер ждал слов от меня, а я не находил, что ему сказать. Сдаваться же Комбригу не было ни малейшего желания. Ведь ради его «проверки на прочность» погибли Олег, Кирилл, «марсиане» из подразделения Германа.
— Вы слышали о полковнике Пеньковском из ГРУ? — спросил наконец я, желая развить затронутую Актером тему.
— Что-то слышал, — тот искренне наморщил лоб. — Но… Нет, не помню.
— Это изменник Родины, предатель, который помимо службы в советской разведке работал на Запад, — пояснил я. — Выдал немало военных секретов, но в конце концов был разоблачен и расстрелян по приговору суда.
— Да, да, да! — вспомнил Актер. — В книге Суворова «Аквариум» этого предателя демонстративно сжигают в топке. Но это писатель, наверное, преувеличил?
— Скорее всего, — кивнул я. — А вы как считаете, приговор справедлив?
— Ну, если человек выдавал государственные секреты и подрывал обороноспособность своей Родины, то… Справедливо, конечно! — к Актеру вернулась былая уверенность.
Правда, она вновь была чересчур театральной.
— Справедливо, — кивнул я. — Но есть и другая точка зрения. Благодаря данным, полученным от полковника Пеньковского, западные спецслужбы имели объективную картину боевой мощи Советской армии. И это, в свою очередь, заставило командование наших противников отказаться от плана превентивных (то есть упреждающих) ядерных ударов, от последующей войны, которая должна была закончиться оккупацией войсками НАТО России и стран Восточной Европы. То есть западные стратеги поняли, что ограниченного ядерного конфликта не получится, у СССР хватит сил на ответный удар, и оккупировать в итоге будет некого и некому. И к такому решению они пришли благодаря достоверной информации от изменника.
— Предатель спас весь мир, всю цивлизацию, от ядерного огня? — аж бровями заиграл Актер.
— В некоторой степени, — ответил я. — Но это всего лишь гипотеза, точных данных на сей счет нет и быть не может. Когда я узнал об этом, то подумал, а может быть, Олег Пеньковский был нашим человеком? Да, его публично осудили, но не расстреляли, а сделали пластическую операцию, изменили внешность, документы и дали звание Вечного Героя Земли.
