— Много патронов тратишь, Василий, — делает замечание Велетнев, — одной пулей надо бить, в яблочко.
Барабанщиков смущенно молчит. Торопливо дозаряжает магазин, стараясь не отставать от широко шагающего Михаила.
— Какого черта! — поднялся навстречу злой Удальцов.
— Порядок, командир, клиент ушел к своим, — Велетнев объяснил, в чем дело и Удальцов остыл.
— Могли не торопиться, я и сам бы управился, — проворчал он.
— А ты и управился, — подтвердил Михаил, — мы так, подстраховали.
— Еще идут! — крикнул Барабанщиков. Неотрывно смотрит на монитор, пальцы мечутся по клавиатуре.
— Где?
— Сейчас покажутся из-за гребня, — безнадежно машет рукой Василий.
Доктор приказал стрелять аккуратно, только ранить, не убивать. Живые спецназовцы стоят очень дорого, почти как арабские скакуны. Кольцо сжимали очень медленно, осторожно, потому что русские стреляли на любое движение и очень точно. Не помогали ни бронежилеты последней модели, ни быстрота — бесшумные пули все равно находили жертву. Уже шестеро убиты или тяжело ранены. Все попадания в лицо, шею или бедро, туда, где нет защиты. Проклятые пули со смещенным центром тяжести вырывают по килограмму мяса и санитар быстро превратился в перетаскивателя теплых трупов. Кольцо окружения сомкнулось, когда начало темнеть. Пока не настала ночь, предлагали сдаться — безрезультатно, даже не выстрелили в ответ. Ридван заметил, что наемники Доктора здорово приуныли и совсем не горят желанием продолжать бой. Чувствовалось, что уже готовы бросить все, лишь бы остаться в живых. Понял это и Доктор. Приказал остановить бой, который и так уже затихал сам по себе, как злорадно отметил про себя Ридван, установить сигнальные и противопехотные мины, организовать наблюдение до утра. Наемники с заметным облегчением стали готовиться к ночи. Отряд Ридвана тоже принял участие в блокаде и к тому времени, когда непроглядная тьма опустилась на саванну, кольцо окружения замкнулось намертво.
Ночью никто не сомкнул глаз — все уверены, что русские воспользуются темнотой и попытаются прорваться. Но ночь прошла на удивление спокойно. Русские не проявили никакой активности, рассвет застал всех в той же позиции, что и вечером. Кто-то пустил слух, что русские ранены, потеряли много крови и уже не могут сопротивляться. Наемники оживились, даже начали покрикивать в сторону окруженных, предлагая выходить по одному, а лучше выползать с автоматами в зубах.
— Пора начинать, Доктор, — произнес Ридван, ежась от утреннего холодка, — мои люди останутся, чтобы не умалить вашу победу, вы не против?
— Не против, — буркнул Доктор, — благодарю за помощь… начинайте! — крикнул сержанту. Тот лихо козырнул, рыкнул команду. Солдаты дружно поднялись. Сначала осторожно, перебегая от камня к камню, двинулись вперед. Потом осмелели, прятаться перестали, только пригибались. В них никто не стрелял, не было заметно даже движения за камнями, где прятались русские. Солдаты осторожно осмотрели нагромождение камней — никого. Разбрелись в стороны, некоторые закинули винтовки за спины, закурили.
— Что там у вас, сержант, докладывайте! — раздраженно произнес Доктор в микрофон. Сам благоразумно остался сзади. Рядом Ридван, расположились его люди.
— Ничего, господин. Обрывки бинтов, какие-то бумажки, обертки от шоколада, много следов и гильз. А людей нет.
— Как нет! — задохнулся Доктор от злости, — как нет!!! А следы?
— За пределами кучи камней следов нет, господин, — докладывает сержант, — только внутри. Они все время перемещались внутри этой кучи, поэтому мы не могли подстрелить ни одного из них, господин.
— Да… да… ты сам куча!!! — подавился воздухом Доктор. Лицо налилось краской, голова трясется, — ты… ты… куча африканского дерьма!.. ты…
Раздался грохот, будто небо раскололось. На месте груды камней, где только что бродили наемники, расползается серо-желтое облако взрыва. Высоко в рассветное небо взлетают камни, земля, куски мяса, и, кувыркаясь, по крутой дуге летят к земле. Все вокруг замирают, еще не осознавая, что произошло. За спиной Ридвана что-то чвакнуло, будто камень упал в сырую глину, раздается крик… Оборачивается. Тошнота подбрасывает желудок к горлу — одному из его людей здоровенный осколок гранита разорвал живот, внутренности разлетелись по земле, красным киселем забрызгало стоящих рядом. Все шарахнулись, кто куда, свистит еще раз, но никого не задело. Ридван поднимает голову. Дрожащая рука смахивает влажную пыль с глаз. Доктор бледен, как мертвец, остекленевшие глаза не мигают, синие губы трясутся. Ридван напрягает слух, чуть слышно раздается дрожащий голос:
— Кто жив, доложите…
— Я жив, — отзывается стонущий голос сержанта, — сколько еще, не знаю, все валяются в крови. Мне оторвало кусок мяса из спины, помогите ради бога кто нибудь, я … я сейчас сдохну!
Доктор застывает, руки безвольно опускаются. Ридван командует:
— Помочь раненым, быстро! Вызвать вертолет!
Через несколько минут дело прояснилось. Сначала Ридван выяснил потери — они ужасны. Целыми и невредимыми остались только его люди, пятеро из шести. Наемники Доктора погибли почти все, всего четверо чудом выжили, но их так посекло осколками камней, что жить им без серьезной медицинской помощи недолго. Сам Доктор выглядел как тряпичная кукла, которую пожевал бегемот и выплюнул. Причину взрыва поняли быстро — всю ночь русские трудились, минировали пластидом камни так, что бы осколки не разлетелись в разные стороны, а наоборот, попали в центр площадки внутри россыпи камней. Для гарантии еще и установили в середине две осколочные мины направленного действия. Они наполнены стальными шариками, при взрыве бьют с силой пистолетной пули на сто метров. В почти замкнутом пространстве каменного капкана это мясорубка.
— А где сами русские? — мрачно спросил Ридван.
— Не знаю, господин, — ответил помощник, — следов не нашли, там все завалено камнями.
Недоверчиво хмыкнул — может и правда русские покончили с собой, забрав на тот свет врагов, но как-то не верится. Ридван не верил в смерть, если не видел трупов. Но сейчас нет ни сил, ни возможности проверить все, как следует. Посмотрел на Доктора. Тот немного пришел в себя, растерянно сидит на песке, совершенно не обращая никакого внимания на окружающих. Ридван возвел глаза к небу, мысленно благодаря всевышнего за то, что поставил на место наглого неверного. Слышал, что Доктор славянин, не то поляк, не то чех. Долго жил на гнилом Западе, где сумасшедший сифилитик Фрейд сумел всем внушить, что мужества, чести и долга нет, а есть только желудок и половые органы. Вот от них все и идет. Солдат убивает только за деньги, защищает того, кто больше платит. Предательства нет, есть гибкая ценовая политика, а деньги не пахнут. Так или примерно так приучили думать Запад и Доктор, славянин, тоже стал таким.
«Конечно, и нам, сынам Аллаха, не чуждо земное, — думал Ридван, — но мы способны отдать жизнь за истинную веру». Поморщился, как от зубной боли, вспомнив, сколько раз сам использовал фанатиков, рехнувшихся от бесконечного заучивания Корана. Это не люди, а зомби. Они не способны на осмысленное самопожертвование, потому что их мозги промыли, а потом набили таким дерьмом, что любому жить не захочется. Религиозный фанатизм сродни долговременному гипнозу, когда человек действует, не отдавая отчета.
