Десантники заметили остановку преследователей. Михаил пренебрежительно хмыкнул, пошли дальше. Когда выросли тени и солнце ослабило удары, наемники поспешили в погоню. Десантники на пределе добрались до редкого леса, без сил упали на землю. Несколько незаметных минут прошло в молчании и блаженной неподвижности. Побежали дальше. Здесь должен быть поселок и вода. Поселок увидели за рощей. Обогнули по широкой дуге, осторожно пробрались к ручью. Снова ушли в лес. Десантники обогнали преследователей на три с лишним часа и теперь решили отдохнуть.
Начало вечереть, когда наемники подошли к поселку. Местные, конечно, все видели и знали, но рассказывать не спешили. Озлобленные и уставшие, солдаты хотели было зажарить самых молчаливых, но Доктор не разрешил. Их слишком мало, что бы затевать свару с местными дикарями. Вытащил из кармана тонкую пачку десятидолларовых купюр, протянул сержанту. Тот переговорил со стариками, деньги пошли по рукам и через десять минут все узнал от вездесущих мальчишек. Они рассказали, что двое белых обошли поселок, набрали воды и ушли в лес.
«Значит, там и заночуют, — решил Доктор, — не железные же они!» Отдыхать своим он приказал в поселке — в нем полно собак, с ними безопасней. Выбрал себе самую чистую хижину. Хозяев отправил в хлев, к скотине. Приказал солдатам обработать стены и пол антисептиком, чтобы не подцепить заразы от туземцев. Хотел позвать Ридвана на ужин, что бы обсудить дальнейшие действия, но тот куда-то исчез. Сержант назначил на ночь охрану, строго настрого запретил отвлекаться от службы. В этом не было нужды — часовые и так не смыкали глаз, многие солдаты спали вполглаза и просыпались при малейшем стуке. Ночь прошла спокойно, только изредка рычали гиены на помойке и затевали драки с поселковыми собаками. Ободренные покоем, солдаты скоро собрались на рассвете, вошли в лес. Первым шел самый опытный следопыт. Внимательно всматривался в сухую землю и сразу обнаружил следы двух человек. Остальные двигались за ним, выставив стволы автоматов, нервно осматривая каждый кустик и деревце. Солнце начало прогревать листву, утренняя прохлада выветрилась и солнечный ветер уже стал гулять по лесу, облизывая горячим сухим языком потных от страха солдат. Им мерещились враги за каждой корягой, любое темное пятно в листьях заставляло напряженно всматриваться, до онемения в руках сжимая автомат. Ничего не происходило. Молчание и тишина давят, как невидимый атмосферный столб. Солдаты от противного пота часто моргают, от них воняет прелой тиной. Наконец один, идущий сразу за следопытом, нарушает тишину:
— Смотрите! — произнес он, повернувшись к остальным так быстро, что шлем съехал на глаза.
Впереди, метрах в пяти, на ветке висят стоптанные кроссовки. Это кроссовки Доктора, их все узнали. Ярко-красные, с белым, они сразу напомнили всем о кровавой расправе, учиненной в лагере. Первым опомнился сержант. Он уже широко открыл рот, чтобы скомандовать «вперед», как тишину утреннего леса разорвал гром выстрелов. В одно мгновение пули пробили грудные клетки, разнесли на куски черепа и пустые окровавленные шлемы покатились по траве. Никто не успел выстрелить в ответ. Громадный «Гризли» последний раз толкнул в руку, замолк. Блеклый пороховой дымок постепенно тает в нагретом воздухе и звенящая тишина возвращается в лес. Василий выждал минуту. Никто не застонал, не пошевелился — сорок пятый калибр «уделывает» наверняка. Медленно выбрался из вороха листьев и травы. Осторожно приблизился. Раны такие, что сразу ясно — трупы. Василий снял с дерева кроссовки, обулся. Обыскал убитых, у одного сразу нашел свой спецназовский нож. Проверил — патрон в рукоятке. Болван так и не догадался, что это еще и пистолет. Собрал оружие, запасные магазины и с чувством выполненного долга побежал за Михаилом. Он разрешил задержаться ненадолго и только из-за ножа.
В поселке Ридван переговорил с жителями. Хотел узнать, есть ли тут мусульмане. Ему сразу показали, как добраться до общины и он немедленно отправился туда. Идти пришлось долго, почти два часа. Его принял старейшина. Разговор длился несколько минут, после чего предложили отдохнуть до утра. Сразу несколько молодых людей убежали из общины в ночь по разным дорогам.
Рано утром к дому подъехал замызганный УАЗ. Вышли люди с оружием. Им навстречу Ридван. Обменявшись приветствиями, сказали несколько слов и указали на автомобиль. Ридван поблагодарил старейшину. Сел в машину и старый вездеход, скрипя всеми суставами, поехал. На полдороге присоединился большой открытый грузовик с вооруженными людьми, затем второй. Колонна направилась на восток …
…Доктор шел последним в группе солдат. Когда все остановились, рассматривая его собственные кроссовки на дереве, он бессознательно отступил за толстый ствол акации и отвернулся — раздражала откровенная тупость солдат, что принялись бесцеремонно обсуждать, как его обувь попала сюда. Юмористы хреновы! Первый выстрел услышал, но не понял; решил, что кто-то из солдат. Но когда мимо, быстро кувыркаясь, пролетел шлем с клочьями окровавленных волос, сразу понял, в чем дело. Кинулся на землю так быстро, что нос расквасился о корень, от боли слезы выступили, но не посмел и пикнуть. Накрыл голову руками и так лежал, не шевелясь, пока не зачирикала какая-то пичужка. Приподнялся, быстро огляделся и сломя голову кинулся прочь…
Ридван хорошо знал, куда надо ехать. Через час остановил колонну, взмахом руки подозвал командира. На капоте уазика расстелил карту и долго что-то объяснял, тыча пальцем и переспрашивая. Наконец, воин затряс головой. Ридван понял, что в башке что-то отложилось, отпустил его. Командир крикнул, подбежали солдаты. Пятеро самых здоровых, из племени тиграи, подошли к Ридвану. Несколько минут говорил, жестикулировал, потому что плохо знал язык, его поняли и солдаты отправились в саванну. Ридван сел в джип, колонна тронулась в путь.
Велетнев и Барабанщиков бегут по ровной, как поднос, саванне, переходя на шаг каждые пятьдесят минут для отдыха. Через десять минут снова бег. То ли лекарства хороши, то ли еще что, но раны и мелкие порезы зажили быстро. Идут молча — каждый переживал гибель командира, особенно Велетнев, но к горечи потери примешивалась и гордость — втроем перебили столько, что и не поверят, если рассказать. «И не надо, — думал Василий, — главное — сумели за командира отомстить. Его душа спокойна и наши на месте. А что дальше — видно будет». Поспали два часа и с начинающимся рассветом вновь пустились в путь. По расчетам осталось еще двое суток пути напрямик. Встретится пара деревень, или три, уже не помнили. Да это и не важно, можно обойти. Потом прилечь в укромном месте и тихо перебить всех любопытных, чтоб не подглядывали, затем еще полдня по голой саванне, побережье, а там уже свои. Остановились на краю огромной пологой впадины. Видимость — километры! Михаил тихо выругался, плюнул.
— Обходить слишком долго, — крикнул на бегу, — поднажми!
Через час непрерывного бега темная черта на горизонте превратилась в изломанную линию леса. Еще через час стали различимы отдельные деревья, еще немного — и начнется лес. Солнце уже всерьез обозлилось на двоих наглецов, осмелившихся путешествовать по саванне, и ослепительно хлестало по глазам. Под рваной тенью корявых африканских деревьев перешли на шаг. Земля постепенно становится мягче, стала скрываться под травой и прошлогодними листьями. Идут осторожно, по привычке осматриваясь, слушая лес … Странный, непривычный запах коснулся обоняния. Оба сразу падают в траву. «Кат! — вспомнил Василий, — местный наркотик». Именно его они почувствовали. Кто-то недавно курил и ветерок донес запах. Это зелье местные крестьяне разводят в неограниченном количестве, как у нас картошку или овес, а потом продают всем желающим. Некоторое время вслушивались в звуки леса. Осторожно идут дальше. Велетнев знаками приказывает Василию наблюдать вверх и по сторонам, а сам опустил глаза под ноги. Через несколько метров останавливается. Перевязывает шнурок, Василий беспечно глядит по сторонам, рот чуть приоткрыт. Прямо перед ними коряги и сучья свалены так, что обойти их можно только по узкой звериной тропе. Поперек натянута едва заметная жила. Один конец привязан за колышек, второй — за толстый сук, утыканный кольями. Ловушка рассчитана на человека: перебить ноги выше колен, пришпилить на колышки. Ноздри крупного носа Михаила часто раздуваются, он внюхивается в запахи леса, как дикий зверь. Выпрямился, самым обычным голосом произносит:
