«Очень странная раскраска для яхты, — подумал Василий, — большинство однотонные, белые».
Судно подошло боком, на воду ловко спустилась маленькая шлюпка. Матросы помогли забраться. Все делалось быстро, тихо, без суеты, как на военном судне. Но эти были не военными и даже не спасателями. Насторожило, мелькнула странная мысль: а не попали ли они из огня да в полымя? То, что произошло дальше полностью подтвердило догадку. На голубой палубе их встретил господин необыкновенной наружности. Мужчина до сорока, среднего роста, европейские черты лица и голубые скандинавские глаза. Одет немного странно: в прохладных белых брюках, туфлях с загнутыми носами и длинной, до колен, арабской рубашке. Похож на европейского родственника арабского шейха. Но ковбойская шляпа, красный шейный платок и темные очки под Майкла Джексона совершенно не гармонировали с восточной одеждой. Получился эдакий ковбой из Абу-даби без верблюда.
Оценивающе взглянул на Василия, мазнул глазами по девушке. Лицо расплылось в приветливой улыбке, руки поднялись в странном приветствии.
— Здравствуйте, господа! — произнес по-английски с едва заметным акцентом, — добро пожаловать на борт моего милого корытца. Рад видеть столь достойных гостей.
— Здравствуйте, — вежливо ответил Василий. Ему очень не понравилось стоящие по бокам хозяина яхты двое низкорослых мужчин. Плоские, неподвижные лица, раскосые глаза смотрят немигающе, ни на секунду не отпуская. Алика ответила на приветствие только старательным кивком. Девушка успела замерзнуть и потому решила не позориться, коверкая онемевшими губами английские слова.
— Вы устали, замерзли, так что сначала вас переоденут, согреют, а затем прошу к моему столу, — улыбающийся хозяин сделал знак и прислуга из китайцев повела гостей в каюту. В роскошной каюте, похожей на гостиную во дворце, поставили шелковую перегородку, китаянка проводила Алику за нее. Переодели в шелковые светло-зеленые халаты до пола и такого же цвета тапочки. Алика пошепталась с китаянкой, через секунду из-за перегородки взвыл фен. Когда девушка успела накраситься, Василий вообще не понял. Усадили за стол, хозяин гостеприимно сказал:
— Уважаемые гости, вы голодны. Ешьте, не стесняйтесь. Все к вашим услугам. Потом прошу на палубу, за десертом поговорим. Сейчас простите, занят.
Алика и Василий переглянулись.
— Я ничего не понимаю, — прошептала девушка.
— Я тоже, — нехотя согласился Василий. — Это явно не спасатели, а какой-то чудак миллионер. И подозрительно ласковый.
— Может, он просто добрый!
— При его профессии? — удивился Василий.
— А ты знаешь, кто он? — еще больше удивилась Алика.
— Догадываюсь, но об этом не сейчас. Давай лучше поедим. Вдруг больше не дадут?
Через двадцать минут вышли на палубу. Хозяин радушно показал место напротив, ласково произнес:
— Итак, дамы и господа, разрешите представиться — Ричард Прайс, гражданин мира, свободный художник и бизнесмен, — учтиво снял шляпу, слегка поклонился.
— Барабанщиков. Василий Барабанщиков. Из России, турист.
— Алла, Карелина, тоже туристка из России.
— А-а, так вы русская мафия, — хитро прищурился Ричард. — Тогда понятно, почему так быстро всех уделали.
— Мы никого не уделывали. И не мафия, — осторожно сказал Барабанщиков. — Произошло какое-то недоразумение. Мы совершенно случайно…
— Да, да, конечно, — перебил Василия улыбающийся до ушей Ричард, — именно случайно пара симпатичных молодых людей топит десяток катеров с вооруженными экипажами, расстреливает баркас, битком набитый пиратами и тоже топит. Потом вдребезги разбивает и отправляет на дно две яхты стоимостью в три миллиона долларов каждая. Это у вас национальная забава такая, для туристов, да? — спросил он, раскуривая толстую гаванскую сигару.
— Ну, … э-э … вы несколько преувеличиваете наши возможности…
— Не скромничайте, Василий Иванович, не скромничайте. Скромность, конечно, украшает, но это только если нет других украшений.
Алика помалкивала. Она хотела возразить, сказать, что ни причем, потому что ничего такого не умеет, но решила промолчать. Пусть думают, что и она владеет… умеет … ну и вообще! А не какая ни будь там университетская крыса!
Пока Василий торопливо придумывал правдоподобное объяснение, Ричард с ухмылкой раскуривал сигару и наблюдал.
— Ну хорошо, — ответил Василий, тщательно подбирая слова, — так получилось, что мы вынуждены были защищаться от бандитов. Я недавно демобилизовался из армии, э-э … кое-что помню. Пираты захватили наш корабль, похитили, куда-то везли. Я вынужден был … да, вынужден, принять меры…
— Ага, ага, — закивал Ричард. — Именно! Принять меры по недопущению дальнейшего обострения обстановки … э-э … эскалации напряженности и международного скандала. Именно так. Вам удалось! В результате принятых мер, как вы изволили выразиться, не осталось никого, кто мог бы скандалить.
Прошелся по палубе.
— Отлично, господин Барабанщиков! — неожиданно вскричал Ричард, дымящаяся сигара описала стремительный полукруг, — вы и ваша спутница оказали мне неоценимую услугу. И обществу — в целом! — тоже. Эта банда грязных ублюдков терроризировала и грабила бедных рыбаков, крестьян и глупых, толстых туристов на протяжении длительного времени. Продажная и коррумпированная полиция не могла с ней справиться, — Ричард на мгновение сделал эффектную паузу, опустил вскинутые руки и уже спокойно закончил выступление. — Я, кстати, тоже. Эти уроды очень мешали моему бизнесу.
Василий и Алика переглянулись. Похоже, их новый знакомый имеет явно выраженную склонность к артистизму и патетике. Он не говорит, а выступает, как на театральной сцене. «Только бы не начал стихи декламировать, — опасливо подумал Василий, — хорошо, если просто эксцентричен, а ну как псих»?
— И каким же бизнесом вы занимаетесь? — спросил он.
— Да тем же самым, мой друг! — жизнерадостно сообщил Ричард.
— Эти придурки были конкурентами, а вы их устранили. Весьма благодарен за это, весьма!
Девушка отвлеклась от беседы, тихонько клевала виноград. Услышав последнюю фразу, замерла с виноградиной в руке, лицо побелело.
— А как же … э-э … свободный художник? — растерянно сказала она.
— Творческий человек самовыражается не обязательно кистью или резцом, — любезно пояснил Ричард, — способы могут быть самыми разнообразными. Хотя к живописи я неравнодушен.
— Так вы рисуете?
— Да, мадмуазель, и еще коллекционирую! — с гордостью произнес Ричард. Обращаясь к девушке, почему-то называл ее на французский манер мадмуазелью. Василий вспомнил об акценте, спросил:
— Среди ваших предков нет французов?
— Моя мать была француженкой.
— Прекрасно, — поспешил продолжить Василий, — значит, вы наполовину француз, а Россия и Франция уже двести лет не ссорятся.
