— Ничего особенного — это наша национальная борьба гуштингири.
[33]
«Ничего особенного, — мысленно повторил я. — С этими таджикскими «мальцами» надо поаккуратнее. Кто знает, какие еще у них разновидности борьбы в запасе есть?»
— Пару приемчиков покажешь? — смотрю на Тахира. — Впрочем, зачем они мне, когда ты рядом!
* * *
На вилле за столом совещались Женька-борода, Мамнун, начальник периферийного отдела, и Сергей, командир батальона спецназа.
С Сергеем я познакомился в октябре прошлого года. Общаться близко не приходилось, поскольку все вопросы с ним решал Женька. Мы без надобности не вмешивались в дела друг друга, да и Женек ревностно относился к своим контактам.
О кандагарском спецназе я услышал еще в Кабуле, в первые дни пребывания в Афганистане… Хорошо ребята работали. И главное, без потерь. Во многом это была заслуга командира батальона Сергея. При всех прочих достоинствах он обладал чувством юмора. А на войне без него тяжко.
Вспоминается интересный эпизод.
Однажды Сергей зашел к нам на виллу, держа под мышкой огромный арбуз. Мы сидели за столом и разрабатывали очередной план по окончательному уничтожению бандформирований.
— Бог в помощь! Над чем трудитесь? — весело приветствовал он нас.
— «Дебет» с «кредитом» сводим.
— Получается?
— Не очень. По сводкам военных, количество уничтоженных душманов в два раза превышает все население Афганистана, — говорит Стас.
— У военных точная бухгалтерия. Плюс минус два слона, — смеется Сергей.
— Вот ты объясни, Сергей, — обратился к нему Дима, которого мы частенько называли «тарджамон» (переводчик). Он прибыл в нашу группу на должность переводчика после окончания «вышки», владел языком пушту. — Каждый день артиллерия по душманам наносит артудары. Спецназ по караванам активно работает, а «духов» меньше не становится. И революция никак победить не может.
Сергей с удивлением посмотрел на него: «вопрос не по зарплате».
А Дима не унимается: «почему да почему?»
Слушал его Сергей, слушал…
— Подержи арбуз! — подает его Диме.
Дима взял.
— Хрен его знает, товарищ майор! — развел руками Сергей и забрал арбуз обратно.
После этого случая слишком назойливых «почемучек» мы охлаждали фразой «подержи арбуз!».
Поздоровавшись с Мамнуном и Сергеем, мы подсели к столу.
— Что-то вы рано. Фильм не понравился? — хитро улыбаясь, спрашивает нас Женька.
— Отчего же. Фильм хороший — правда, мы его уже видели, «Свинарка и пастух» называется (в Кандагаре нас новыми фильмами не баловали).
— Я только что из бригады, там батальон в ружье подняли. Говорят, группа советников обидела двух офицеров. Еле-еле отговорил идти на вас «войной», — шутливым тоном заявляет Сергей.
— Рассказывайте, рассказывайте, что вы в госпитале натворили, — снова смеется Женька-борода.
Тут же «сдаю» боевого товарища.
— Я тут ни при чем, — отодвигаюсь от Тахира и показываю на него пальцем. — Все он, он. Специально меня в госпиталь заманил, я идти не хотел. — И уже серьезно: — Видели бы вы, как он своей «гуштингири» двух молодцов на землю уронил.
— Да ладно тебе, — бросает Тахир.
— Серьезно? — спрашивает его Сергей. — Ты меня, конечно, извини, но я видел этих лейтенантов, их трудно обидеть.
— Тахир может, — говорит Женек. — Он у нас еще и чемпион Таджикистана по боксу среди молодежи.
— Хватит вам, — обижается Тахир, — больше говорить не о чем?
— Страна должна знать своих героев, — продолжает зубоскалить Женька.
— Ну вас. — Встав из-за стола, Тахир пошел в свою комнату.
— Хорошего человека обидели, — говорю ему вслед.
— Размечтался! — Тахир выходит из комнаты, держа в руках бутылку водки и банку маринованных огурцов.
Обсуждение оперативных мероприятий временно отложено…
* * *
На следующий день на вилле появились те самые два офицера с извинениями (видимо, Сергей провел с ними воспитательную беседу). Ребята оказались вполне нормальными военными. Просто вольный кандагарский ветер вскружил им голову.
— А как к вам можно в организацию попасть? — поинтересовался один из них, которого звали Владимиром.
— К нам не попадают, нас выбирают и проверяют, — поправил я его. — Не хочется вас огорчать, но в нашу «контору» в основном после гражданских вузов оформляют. Если у вас серьезные намерения, обратитесь к особистам.
— Серьезные. Еще в военном училище подумывали об этом.
— Тогда и флаг в руки. Будет необходимость, обращайтесь, посодействуем.
На том с ребятами и расстались. Встретиться с ними в Афгане больше не довелось. А вот в Союзе…
В 1990 году после «успешного» двухмесячного лечения в московском Центральном госпитале (точный диагноз врачи мне так и не поставили) я возвращался домой в Волгоград. Стою в аэропорту в ожидании посадки на самолет.
— Здравия желаю!
Оборачиваюсь. На меня смотрит статный офицер лет двадцати шести.
— Желаю здравия, — отвечаю я.
— Вы меня не помните, товарищ… — Офицер замялся.
— Подполковник, — подсказываю ему.
— Товарищ подполковник, не помните?
Качаю головой.
— Не припоминаю.
— Кандагар, госпиталь, — улыбается он.
Я пожал плечами. За три года в Афганистане столько встреч-расставаний было…
— Двое молодых заносчивых лейтенантов, — продолжает он. — Ну?
— Владимир?! Точно, Володя. Здравствуй, здравствуй, — крепко жму ему руку. — Капитаном «работаешь»? (На плечах у него красовались капитанские погоны.) Поздравляю!
— Спасибо. Два дня назад присвоили очередное воинское звание. Новое назначение получил.
— Куда, если не секрет?
— В Читу. Я же по вашему совету в военную контрразведку подался. Полгода назад окончил Новосибирские курсы. Вам спасибо.
— Я-то тут при чем?
— Вы нам тогда хороший урок преподнесли. До сих пор за свое поведение стыдно. А где ваш товарищ, ну, который нас тогда…
— Тахир? Он в декабре восемьдесят шестого заменился. С тех пор его не видел. В Кандагар не тянет? — спрашиваю Владимира.
— Есть немножко. Трудно было в Афгане, но все по-честному. В Союзе не так.
