— Четыре тонны? — Я скептически усмехнулся. — А что за взрывчатка?
— Гексоген, — ответил Чэн. — В упаковках по одному килограмму.
— Ерунда, — курс по взрывчатым веществам, однажды усвоенный в спецподразделении КГБ, крепко засел в моей памяти. — Гексоген не используется террористами. Слишком дорого и очень неудобно. Его трудно перевозить, он легко может сдетонировать от удара, взорваться от случайной искры… Нет, здесь какая-то ошибка. Существует масса способов…
— Я передал вам то, что должен был передать, — спокойно прервал меня Чэн. — Делать выводы — ваша задача.
— Пожалуй, тут ты прав, — немного подумав, с неохотой признал я.
* * *
Чэн пообещал, что в случае необходимости объявится сам. После сегодняшнего дня мне и в голову не приходило сомневаться в его возможностях. Китайцев в Париже — пруд пруди, и если хотя бы одна сотая их часть проходит по тому же ведомству, что и Чэн… Пока наивные европейцы со страхом ожидали, что их вот-вот завоюют бесчисленные русские орды, китайцы исподволь одержали тихую и бескровную победу над «цивилизованным миром». До сих пор они только наблюдали, оставаясь в стороне, но страшно было даже подумать, что может произойти, если китайцы вдруг начнут действовать . Хуже этого могло быть только зелёное знамя пророка, взметнувшееся над Европой.
Попрощавшись с Чэном, я торопливо вернулся к своему автомобилю и обнаружил его зажатым в узкой щели между стоявшими по бокам «Пежо» и «Фольксвагеном». С трудом выбравшись из этой ловушки, я погнал «Порше» по бульвару, направляясь прямиком к Place de Stalingrad. Вместо запланированного получаса на встречу с «китайцами» ушло более полутора часов, и теперь я зримо выбивался из графика. Дело было даже не в Николя, который нашёл «что-то важное». Не давало покоя смутное подобие догадки, внезапно забрезжившее в моём сознании. Что-то неуловимое витало над всей этой информацией, вложенной за последние дни в мою голову. Я нюхом чуял нечто такое, что могло бы объединить эту груду фактов в стройную систему, пирамиду, на вершине которой возвышался неуловимый Абу аль-Хауль, «Отец Ужаса» и большой любитель взрывчатых веществ. Оставалось отыскать это связующее звено, то самое «нечто», и я был совершенно уверен, что в данном случае самым «грибным местом» является бар «Эклектика». Весёлые Боги знали, откуда взялась во мне эта уверенность.
Нужный адрес отыскался легко: высокий дом на углу rue de Tanger и rue Bellot, за фасадом которого скрывался большой двор, вымощенный крупными камнями. Пожилой консьерж безропотно впустил меня и ушел, даже не поинтересовавшись, к кому я иду. Посторонившись, чтобы пропустить толстую негритянку с выводком разнокалиберных детей, я пожал плечами и двинулся в сторону углового подъезда, где, по моим расчётам, должна была находиться квартира Николя. Там она и обнаружилась, правда, на самом последнем, шестом этаже. Злобно ругаясь, я марш за маршем преодолевал лестничные пролёты, встречая на своём пути то старый, продавленный диван, то целую россыпь использованных шприцев, то пьяного в стельку турка, что само по себе было явлением из ряда вон выходящим. Шёл священный месяц рамадан, и всё правоверные мужественно и женственно боролись с голодом и жаждой от восхода солнца и до его заката, а тут — на тебе, усатый, смуглый мусульманин, и пьяный настолько, что не всякий христианин смог бы его переплюнуть. Вот уж воистину, чудны дела твои, Господи.
Слабый запах газа я почувствовал уже на пятом, предпоследнем этаже. Учитывая, что во Франции счётчики не ставят разве что на окна (дышать воздухом пока ещё можно бесплатно), такой расход газа был возможен только в одном случае. Выдергивая на ходу пистолет из кобуры, я осторожно продолжал подниматься, с каждой ступенькой ощущая, как усиливается запах. На шестом этаже находилась всего одна квартира, и не оставалось сомнений, что газ идёт именно оттуда. «У бедняги Николя явно возникли проблемы», — подумал я, вовремя убирая руку, потянувшуюся было к звонку. Отступив подальше, нажал на дверную ручку. Неудачно. Дверь была заперта на внутренний замок. Но, к счастью, открывалась она также вовнутрь, а замочек на ней стоял из тех, что рассчитаны или на очень честных, или на физически немощных людей. Поскольку ни под одну из этих категорий я не подпадал, ничто не смогло удержать меня от мощного удара ногой в дверь, после которого слабенький замочек «приказал долго жить». Учитывая, что нехорошие люди иногда прилаживают к дверям взрывные устройства и другие гадости, и я, и дверь в данном случае очень легко отделались.
Характерный запах резко усилился, и несколько мгновений меня одолевали сомнения: а стоит ли рисковать? Концентрация газа внутри небольшой квартирки была такова, что для взрыва хватило бы малейшей искры. Но затем я услышал слабый звук, едва различимое шипение, доносившееся с кухни, и решился. В конце концов, умирать страшно только в первый раз, а я уже давно сбился со счёта, и даже цепей у меня не было — нечего было терять. Да пошло оно всё! Осторожно ступая, я вошёл в квартиру и двинулся в сторону кухни…
Выключить газ, поступающий из двух конфорок маленькой плиты, распахнуть настежь окно — считаные секунды, и образовавшийся от открытой входной двери сквозняк начал быстро вытягивать газ на улицу. Рассчитывать на то, что в подготовленной к взрыву квартире меня может ожидать кто-то живой и агрессивный, было бы верхом наивности. Спрятав пистолет, я осторожно прошёл по длинному узкому коридору, со стенами, сплошь заклеенными плакатами Че Гевары, и очутился в достаточно просторной комнате. Одного взгляда было достаточно, чтобы оценить всю «прелесть» сложившейся ситуации. Эх, Николя, Николя… И зачем он тебе понадобился, этот орден Почётного легиона? Открыв балконную дверь, я вышел на узенький балкончик, закурил и достал из кармана свой сотовый телефон. Как я и рассчитывал, Дорман по-прежнему сидел в своём кабинете, ломая голову и перебирая бумажки. Ответил он почти сразу же.
— Дорман? Это Дюпре. Есть у вас кто-нибудь свой в полицейской префектуре XIX района? — спросил я устало.
— Кажется, да, — удивлённо ответил Дорман. — А что случилось?
— Николя убит у себя дома. Пуля в голову. Была попытка взорвать квартиру. Словом, вызывайте своего человека из полиции и подъезжайте. Адрес знаете?
— Знаю, — у капитана была неплохая реакция, и он умел «держать удар». — Буду минут через двадцать. Дождитесь меня, Дюпре.
Выкинув сигарету, я вернулся в комнату. На лице у сидевшего в кресле Николя навсегда застыло удивлённое выражение, его глаза были открыты и из-за стёкол очков казались совсем живыми. Я видел в своей жизни сотни человеческих смертей, но ни разу не встретилось мне двух одинаковых. Неправда, что смерть одна на всех. Их много, и все они разные, как и те жизни, что были прожиты людьми. Жизнь — одна, и смерть — одна, но обе они принадлежат только тебе.
Стоявший на столе компьютер был умерщвлён не менее тщательно, чем его хозяин. Убийца не поленился вскрыть корпус и выдрать из «башни» жёсткий диск. Оглядевшись вокруг, я заметил полное отсутствие в комнате дискет, которых у Николя наверняка должно было быть предостаточно. Значит, их тоже забрал с собой убийца. Присев перед Николя, осторожно взял его руку, безвольно свисавшую вниз, и положил её на подлокотник кресла. Судя по всему, я опоздал минут на сорок, максимум — на час. Тело даже не успело остыть. Что же такого нашёл молодой француз, что ценой этой находки стала его собственная жизнь? Ещё одна загадка, на которую не было ответа…
