«За дверью идет бетонная лестница», – определил по глухим звукам шагов Филарет.
– Давайте пока осмотрим подвал на предмет санитарной чистоты! – предложила Эмма.
Ни слова не говоря, Вахид повел их по коридору, рассказывая по пути:
– В этой комнате мы храним пищевые продукты для воинских частей.
В открытую дверь были видны армейские зеленые картонные ящики, плотно, до самого потолка заполняющие помещение.
– Есть у вас гигиенический сертификат и сертификат соответствия? – спросил Филарет, заходя в помещение.
– Гигиенический сертификат есть, а сертификат соответствия представляет фирма-изготовитель, – сказал совершенно спокойно Вахид.
– Что находится в следующей комнате? – спросила Эмма, от нечего делать заглянув в один из ящиков, стоящих на полу.
Блестящие четырехсотграммовые железные банки ровно, как солдаты на плацу, заполняли ящик.
Василий Петрович, вытащив одну банку, стал внимательно рассматривать ее.
Вахид заметно занервничал, выхватил банку из рук майора и снова положил ее в ящик.
Филарет заметил, что майор взял две банки из второго ряда. Одна из банок непостижимым образом очутилась в кармане его синей спецовки.
– В следующей комнате трикотаж, – неохотно пояснил Вахид, быстро поглядывая в коридор.
За железной дверью открылась комната, доверху наполненная разноцветными кипами трикотажа. Справа вся стена тоже до самого потолка была заставлена кипами армейских маек.
Майор с Филаретом молча переглянулись.
– Давайте пройдем в большую комнату! – предложила Эмма, направляясь по коридору вправо. Она прекрасно знала свои объекты и без подсказки ориентировалась в этом подземелье.
Через тридцать метров они вышли в просторное помещение, где на кирпичной стене красовалась знакомая надпись, выполненная белой краской: «Слава Эдичке!»
Длинная двухдюймовая труба, покрашенная черной краской, на высоте метра от пола тянулась вдоль всей стены.
В комнате Надежды не было.
Подвал был абсолютно пуст.
Глава 20
Подойдя к трубе, Филарет увидел под буквой «А» свежие царапины на стене. Труба была поцарапана во многих местах.
Пол внизу был затерт мокрой тряпкой. В воздухе стоял запах человеческого пота, крови и мочи.
Эмма снова взяла бразды правления в свои руки.
– Что за свинарник вы тут устроили? Гадите прямо на рабочем месте! У вас что, туалета нет?
– Туалет есть, но… – замолчал Вахид, не зная, что сказать.
– Покажите мне ваш туалет! – приказала Эмма, рукой сделав отмашку остальным членам группы.
Едва только они скрылись, как Иванов, встав на четвереньки, обнюхал мокрое пятно и так же на четвереньках, шумно втягивая носом воздух, побежал в коридор.
Увидев серьезное лицо майора, Филарет воздержался от замечаний и молча последовал за майором. В коридоре Иванов, повернув голову сначала направо, потом налево, еще раз шумно втянув воздух, уверенно повернул налево и все так же на четвереньках, держа голову сантиметрах в пяти от пола, побежал.
Пробежав одну железную дверь, вторую, поднял голову, понюхал воздух, сморщил нос и, уверенно подбежав к четвертой двери, поскреб ее ногтями левой руки, точно имитируя роазыскную собаку.
– Схожу, приведу этого Вахида, – предложил Филарет, срываясь с места.
Он не мог стоять на месте, опасаясь, что сейчас заорет от бессилия.
Туалет обнаружился в конце коридора, но ни Вахида, ни Эммы не было видно.
Рывок за ручку, хлипкая дверь вылетела вместе с задвижкой и петлями.
В узеньком пенальчике на полу сидела Эмма, прислонившись спиной к стене. Ее голова бессильно упала на грудь. На унитазе стоял Вахид, прилаживая к высокому сливному бачку белую капроновую петлю.
Не раздумывая, Филарет ударил кулаком ему в промежность, вложив в удар всю силу и злость на этого подонка.
Хрюкнув, он сначала согнулся, соскользнув одной ногой в унитаз, вскинулся и, попав головой в петлю, задергался в ней.
Филарет этого не видел. Склонившись над Эммой, он пытался привести ее в чувство.
Рот Эммы был заклеен широким скотчем, а руки сзади связаны тем же самым скотчем. Он несколько раз облепил ее запястья.
Он плеснул водой в лицо женщины, она открыла глаза и застонала.
– Что случилась, Эммочка? – спросил Филарет, сдергивая пластырь с губ женщины.
– Вахид зажал мне горло локтем. Я потеряла сознание. Последнее, что я слышала, как он говорил, что повесит меня, а сам взял и повесился, – кивнула она на болтающегося в петле Вахида.
– Я сломал дверь и увидел тебя сидящей на полу.
– Давай быстрее найдем твою жену и смотаемся отсюда. Мне совершенно не хочется попадать в свидетели самоубийства! – заявила Эмма, растирая затекшие руки.
– Я у него только ключи от комнат возьму, – сказал Филарет, обыскивая висящий труп.
Зажигалка, пачка сигарет, мобильный телефон, бумажник и здоровенная связка ключей перекочевали в карман Филарета.
Собрав с пола обрывки скотча, Филарет положил их себе в карман.
– Ты в состоянии идти? – спросил он Эмму, протягивая ей руку.
– Он меня по печени ударил, – простонала Эмма, держась за правый бок.
– Больше он никого бить не будет! – сказал Филарет, кое-как прилаживая дверь на место.
Низкий гул заполнил весь подвал.
– Побежали быстрее, это включился вентилятор! – громко сказал Филарет, дергая Эмму за руку.
Она находилась в легком ступоре и не совсем адекватно реагировала на обстановку.
– Мордами на пол! – прозвучала громкая команда.
Не рассуждая, действуя на одних много лет назад вбитых реакциях, Филарет рванул Эмму на себя, снова заскочив в туалет. Автоматная очередь прозвучала неожиданно громко в пустом подвале. Пули звонко зацокали, отбивая по стенам кирпичную крошку.
– Ты прямо Рэмбо, инженер! – восхищенно сказала Эмма, рассматривая полу халата, пробитого пулями в трех местах.
«Стреляли по ногам. Хотят взять живыми!» – обожгла Филарета тревожная мысль.
– Эй, урус! Выходи! Стрелять не будем! Рука гора делай! Вахид отдавай! – на плохом русском языке сказали справа.
– Зеркальце дай! – попросил Филарет врача.
Эмма быстро вытащила из кармана черный пластмассовый футляр. Вытащив из держателя унитаза щетку, Филарет воткнул в него зеркальце и, высунув щетку в коридор на уровне пола, посмотрел направо. В коридоре никого не было видно. Только перевернул зеркальце влево, как раздалась длинная автоматная очередь.
