– А я и не узбек. Я туркмен, из рода Теке, – гордо ответил «ниндзя».
Он выпрямился во весь рост, так что дырочка, в которую глядел Игорь, пришлась на уровень его солнечного сплетения. В этом здоровяке росту было никак не меньше двух с лишним метров.
– Что это за место? Где мы сидим? – спросил Игорь и, приложив ухо к дырочке, приготовился слушать.
– Это старая гарнизонная гауптвахта, построенная еще до революции. Состоит из пяти камер, плаца, хозпостроек и трех комнат для управленцев. Сидят здесь, в основном за тяжкие воинские и еще непонятно какие преступления, приговоренные к смерти и к срокам не менее пятнадцати лет ребятки, – легко, не путаясь ни в падежах, ни в ударениях, практически без акцента начал рассказывать Тимур. – Судя по твоему цветущему виду, тебя только что привезли?
– А сам-то ты за что сюда попал? – быстро спросил Игорь, не ответив на вопрос соседа, который, видимо, здорово соскучился по общению.
– Прибил трех пограничников, когда они пришли в мой дом, – равнодушно сказал Тимур, разом потеряв интерес к разговору.
Пытаясь снова разговорить своего соседа, Игорь как бы нехотя произнес:
– Я много раз бывал в Туркмении: Геок-Тепе, Бахарден, Красноводск, Челекен, Ургенч.
– Мой кишлак находится недалеко от Куня-Ургенча. Ты знаешь, там ведь сохранился уникальный археологический комплекс.
– Нет, не знал. Я много где бывал, но до Куня-Ургенча не добирался.
Тимур воодушевился, чувствовалось, что разговор о родных местах ему приятен.
– Это уникальное место. Оно расположено в ста двадцати километрах от Ташауза, несколько в стороне от железной дороги, и поэтому там мало кто бывает, только археологи да местные жители, которым в принципе не очень-то и нужна эта старина.
– Ты очень любишь свою землю! – сказал Игорь и ударил в стену, которая загудела, как живая.
Неожиданно Тимур вернулся к рассказу о совершенном им преступлении:
– Короче, сцепились мы с пограничниками из-за девок. Ну, сам понимаешь, слово за слово, и пока меня не стукнули по голове, я с ними махался. Потом сюда привезли. Предок мой был секретарем райкома партии, так что концы остались. Вот я здесь уже третий месяц загораю – спрятали от людских глаз. Тут много блатных, не в смысле бандитов, а в смысле того, что у них за спиной хорошая мохнатая лапа. Вот у тебя родитель работает в администрации президента, а ты, сдуру нажравшись героина, уложил весь караул и спокойно лег спать. Присудили тебе вышку, так что скоро помажут зеленкой лоб и на Луну, где нет ни судов, ни трибунала, ни конвоя. Кстати, здорово ты эту кучку картежников по камере разметал! Они после тебя ко мне полезли. Ну, еще пара калек в доблестной узбекской армии прибавилась, – пояснил Тимур свое появление в карцере.
– А когда мой приговор приведут в исполнение? – с дрожью в голосе спросил Игорь, осознав всю глубину пропасти, в которую попал.
– Этого никто не знает. Твои предки наверняка нажали на все рычаги, чтобы отсрочить приговор, но пока президент не отклонит или не утвердит прошение о помиловании, будем загорать здесь.
– Почему «будем»? Разве ты тоже? – автоматически спросил Игорь, еще не до конца переварив информацию.
– Конечно, за смерть трех пограничников никто меня по головке не погладит и пловом не угостит. Так же, как ты, жду решения вашего президента.
– Отсюда никто не пробовал бежать? – с надеждой спросил Игорь.
– Нет, что ты! Тут тройная система охраны. А мы находимся в середине воинской части.
Все еще на что-то надеясь, Игорь спросил:
– Тимур! Если мы попадем в Туркмению, там можно будет отсидеться месяца два-три?
– Хоть всю жизнь. Уедем в пустыню к пастухам, а там ни наш президент, ни узбекский, ни даже российский не хозяин. Там идет родовой расчет. Почему, ты думаешь, меня до сих пор не расстреляли? Да потому, что иной раз, чтобы попасть из одной точки Узбекистана в другую, приходится ездить через Туркмению, а взорвать железнодорожный путь в пустыне проще простого. Вот и не хотят ваши с нашими ссориться. А вообще надоело изо дня в день жить ожиданием смерти. Иногда хочется, чтобы все кончилось – раз и все!
– Я тебе ничего не говорил, ты ничего не слышал, но если что, помни про три месяца, – и только успел Игорь сказать последнюю фразу, как из-за двери послышалось:
– Рядовой Сейджаков! На выход!
Глава 4
Побег
Сделав первый шаг по коридору, Игорь опустился на пол, так как ноги не держали. Трехчасовое нахождение в карцере, где нельзя было ни присесть, ни прислониться к стене, дало о себе знать. Два солдата подхватили его под руки и поволокли по коридору. До знакомой двери с табличкой «Дознаватель» было метров пять, но его пронесли дальше и прислонили к стене возле высокой, обитой коричневым дерматином двери.
После почтительного стука из-за двери раздалось повелительное «Войдите!», и Игоря почти внесли в комнату.
Комната была большая, но обставлена крайне скудно. Большой стол из древесностружечной плиты унылого коричневого цвета, шкаф с томами, на которых было написано «Ленин» и «БСЭ», и сейф. Каменный век, и только компьютер, установленный на столе, говорил о том, что мы все же на пороге двадцать первого века.
Усадив, вернее, бросив Игоря на стул, стоящий посередине комнаты, солдаты застыли по стойке «смирно» справа и слева от Игоря.
Игорь начал растирать ноги, внимательно всматриваясь в сидящего за столом толстого, как две капли воды похожего на дознавателя человека в генеральском мундире. Сам дознаватель сидел в углу комнаты, поджав руки к груди, и выглядел испуганным. Присмотревшись к генералу, Игорь заметил нездоровую желтизну на щеках и белках глаз. «Похоже на гепатит», – решил он. Продолжая внимательно рассматривать сидевших людей, он все так же с силой растирал ноги, ощущая, как восстанавливается кровообращение.
На столе, кроме черной кожаной папки, ничего не было. Компьютер был выключен.
Пауза затягивалась.
Седой генерал, сидевший за столом, вытащил сигарету, размял ее. Игорь не торопясь достал из нагрудного кармана зажигалку и медленно встал с протянутой вперед рукой. Дав прикурить, он остался стоять на ногах, чувствуя, что вполне может владеть своим телом. Когда прозвучала команда «На место!», он решился. Четко повернувшись через левое плечо, он сделал шаг вперед к стулу и с ходу, резко ударил ногой в промежность солдату, стоящему от него справа. Той же ногой, без замаха, пяткой ударил в солнечное сплетение второго. Не теряя ни мгновения, он скользнул к дознавателю и ладонями резко хлопнул его по ушам. Тот собрался было взвыть от боли, но Игорь приложил палец к его рту и тихо сказал:
– Крикнешь – умрешь. – Оглохший дознаватель вряд ли что слышал, и его слова скорее относились к типу в генеральских погонах.
– Кстати, руки на стол, – рявкнул Игорь и, перегнувшись через стол, резко задвинул ящик, прищемив руку генерала.
