— Да ладно, Алексей Алексеевич… Что вы злитесь? Мы вас не били, наручниками к батарее не пристегивали, в подвале на хлебе и воде не держали. За неудобства перед вами извинились. Как только мы получим деньги, разбежимся, чтобы никогда больше друг друга не видеть.
— Не получится разбежаться, Гена! — гаркнул Григорьев. — Вы ведь не московские?
— Нет, — признался тот.
— Петя с вашей помощью обломает игру такому большому человеку, что вас достанут из-под земли.
— Какому, если не секрет? — прищурился Генчик.
— Владимира Андреевича Козельцева знаете?
— Слыхал, — кивнул тот. — Серьезный дядечка.
— Очень серьезный. Даже более чем. Людям такого ранга дорогу перебегают только законченные кретины. — Алексей Алексеевич вздохнул. — Вы, Гена, на кретина не похожи. Я предлагаю вам сделку. Вы мне дадите позвонить, я поговорю с Козельцевым, чтобы вас не трогали.
Гена задумался, затем засмеялся, покачал головой.
— Не пойдет, Алексей Алексеевич. Во-первых, Петя обещал нам деньги только в том случае, если он выкупит картины.
— Он вас обманул, и вы можете выставить ему штраф.
— Уже выставили. Ему придется заплатить нам три «лимона». А насчет всего остального… Даже если вы не соврали, как ваш Козельцев догадается, что Петя обломил ему игру? На этом корабле будет столько народу, что неудивительно, если кто-то назначит цену чуть выше. — Гена развел руками. — Извините, Алексей Алексеевич. Нам напряги не нужны. А у Петра тоже завязки есть. К тому же он нас знает, а Козельцев — нет.
— Понятно. — Григорьев подумал, озадаченно потер заросший седой щетиной подбородок, спросил: — Коньяку хотите? С лимоном.
Гена снова засмеялся, громко и обаятельно.
— Спасибо, с удовольствием.
— А? Говорите чуть громче.
— Я сказал: выпью, если нальете.
— Конечно. Я же и предлагаю… Кстати, хочу вас предупредить, ко мне сегодня должен обмерщик прийти.
— Кто?
— Обмерщик. Шкафы-купе. «Мистер Дорз». Очень удобные шкафы. Рекомендую. Обмерщик приходит бесплатно.
— Мне очень жаль, но он зря прокатится, — ответил весело Гена. — Мы ему все равно не откроем. Ради вашей же безопасности.
Гена снял плащ и повесил его на вешалку, странным, почти автоматическим движением пригладил волосы со лба назад, быстро глянул в зеркало и, судя по всему, остался очень доволен.
Тем временем Григорьев прошел в комнату, взял чистые бокалы из серванта, вернулся в коридор, сказал:
— Проходите, — и кивнул в сторону кухни.
Здесь он плеснул в бокалы коньяку, присел за стол, двинул тарелочку с нарезанным лимоном на середину, посмотрел на Гену.
— Прямо даже не верится, что это все не во сне происходит.
— Всякое в жизни случается, — философски заметил Гена, присаживаясь. — Ну что, за знакомство?
— Угу, — хмыкнул глубокомысленно Алексей Алексеевич и выпил. Гена выпил вместе с ним, легко и непринужденно. — А вы любите коньяк, как я погляжу…
— Грешен, — ответил тот. — Особенно хороший. А у вас хороший.
— Что, простите?
— Я говорю, коньяк хороший.
— Это я знаю, сам покупал. Еще хотите?
— С удовольствием.
Григорьев наполнил рюмки, выпил почти залпом, помусолил дольку лимона.
— Удивляюсь, как этот хромой горбатый уродец додумался до такого трюка? Выкупить голландцев, чтобы зажилить «Данаю». Сам бы он такого не сочинил. Вы, что ли, помогли?
— Да господь с вами, Алексей Алексеевич. Мы люди маленькие. Нас пригласили — мы пришли.
— Что?
— Пригласили, говорю, мы и пришли. А планы пусть Петя строит.
— Петя Савинков — ваш человек?
— Планы строит, говорю.
— А…
— Спасибо за коньяк. — Гена отставил рюмку. — Давно такого не пил.
— Не за что, — рассеянно пожал плечами Алексей Алексеевич.
Гена вытер пальцами уголки губ.
— Только вы уж глупостей не делайте, Алексей Алексеич. Не стоит портить отношения с людьми, которые к вам неплохо относятся.
— Я догадался. Да что я с вами сделать-то могу? Вы вон какой здоровый, а я?
Гена засмеялся.
— Ну и правильно. Сидите себе, пейте коньяк. Смотрите телевизор.
— Хорошо. — Алексей Алексеевич поднялся, подхватил со стола бутылку и блюдце с лимоном. — Пойдемте в комнату.
Они прошли в комнату. Алексей Алексеевич плюхнулся в кресло, обвел рукой вокруг:
— Располагайтесь.
Гена присел на край дивана. Несколько минут он смотрел в экран телевизора, затем спросил:
— Как же вы смотрите? Не слышно же ничего.
— А я его не слушаю, — ответил Григорьев. — Я его смотрю.
И улыбнулся.
* * *
Козельцев специально встал пораньше. Он чувствовал себя так, словно у него за ночь отросли крылья. Казалось, стоит сделать пару быстрых шагов — и неведомая сила поднимет его в облака. «Все закончилось, — твердил он себе по дороге в банк. — Все закончилось». В банке он выставил два депозита на предъявителя. На триста тысяч и на пять миллионов долларов. Затем созвонился со Специалистом и Мало-старшим и назначил обоим встречу на Пушкинской площади. С разрывом в десять минут.
Затем прокатился по авиакомпаниям и приобрел авиабилет Стамбул — Москва на послезавтра, четырехчасовой рейс компании «Туркиш эйрлайнз». Судно приходит в Стамбул утром, он вполне успеет.
Первым приехал Специалист. Он посмотрел на депозитные бумаги, хмыкнул, спросил:
— Неужели наличных денег не нашлось?
— Увы, — развел руками Козельцев. — Да не волнуйтесь. Я не собираюсь вас обманывать.
— Ну, еще бы, — ответил тот. — Ладно, приятно было с вами иметь дело. Кстати, хотите совет? Уезжайте из Москвы на недельку. Переждите. Просто так, для собственного спокойствия.
— Именно это я и собираюсь сделать, — ответил Козельцев.
— И правильно.
Специалист направился к стоянке. Мало-старший появился через четыре минуты после его ухода. Вячеслав Аркадьевич был очень серьезен. Он взял депозит, просмотрел мельком, сунул в карман.
— Вам повезло, — буркнул он. — Самого Смольного мы пока не нашли, но хозяин квартиры подтвердил, что он там был. Вчера днем Смольный застрелил четверых бойцов из своей же бригады. Его объявили все структуры в городе. Поимка — вопрос нескольких часов. Вы вовремя решили мне позвонить. Не сделай вы этого вчера, сегодня ваша жизнь не стоила бы и двух копеек.
