– Чеченов намерены выманить из Джохара? – поинтересовался Бушмин. – Поэтому и держат для них «пролазы»?
– Деталей открыть пока не могу. И если честно, то и сам пока не все знаю.
– Не верю, – хмыкнул Мокрушин. – Чтобы вы – и чего-то не знали?
– Именно так обстоят дела. Ведомство МВД секретит свои операции примерно так, как это делает ваше учреждение. Там даже создали свой секретный аналитический центр. Мы, конечно, требуем от силовых ведомств ставить в известность Совбез обо всех важных оперативных мероприятиях, но наши требования зачастую игнорируют, а проконтролировать все и вся нет никакой возможности.
– Получается, что этот Икс и его партнеры со стороны федералов действуют в рамках какой-то оперативной комбинации? – вмешался в разговор Шувалов. – Лично я в этом сомневаюсь.
– И правильно делаете, – кивнул Мануилов. – Скорее всего некоторые высокопоставленные – и не очень – персоны решили под этой маркой соблюсти свой личный интерес. Но предупреждаю заранее: схватить их за руку будет очень трудно. Не только грузопотоки, но и режим на освобожденных территориях находится под их полным контролем. И плюс к этому, значительная часть грузов имеет на первый взгляд вполне легальное происхождение. Грузы идут в райцентры и крупные села, где мы намерены оборудовать комендатуры и временные райотделы милиции, а также в адрес «ополчения», то есть чеченцев, которые сотрудничают с федералами.
– Еще одна дурацкая идея, – сказал Мокрушин. – На черта их вооружать? Потом они же, эти «ополченцы», в спины нам стреляют.
– Согласен, проблема существует, но сейчас речь о другом. Сергей Михалыч, вам следует почистить местные базы данных. Понимаете, о чем я?
– Да, уже работаем над этим. Часть файлов уничтожили, кое-что перемонтировали. Сведения, касающиеся спецгрупп «Терек» и «Город», убрали вообще. Пусть теперь попробуют найти «Андреева» или «Володина»…
– Да, нужно максимально затруднить поиски такого рода. В Москве над этим тоже будут работать. Законный вопрос: чем вы теперь будете заниматься? Профиль прежний: активная разведка. Но не в тылу противника, а на наших собственных тыловых коммуникациях. Для того чтобы принимать какие-то решения, мы должны иметь перед собой исчерпывающую картинку и в какой-то мере обязаны предугадать дальнейший ход событий.
Воспользовавшись паузой, Бушмин задал вопрос, который уже с добрых полчаса вертелся у него на языке:
– Я не знаю, кто из вас в курсе, вы, Игорь Борисыч, или наш начальник… Меня вот что интересует… Чертова кассета! Ведь Исмаилов и «Горец», когда проводили гостя, вернулись ненадолго в бункер. Мы с Рейнджем промотали запись вперед и своими ушами слышали, как эти двое еще минут пять о чем-то говорили, причем разговор, кажется, был довольно непростым для каждого из них. В отличие от них мы с Рейнджем по-вайнахски «шпрехаем» слабовато, а перевод данного эпизода в стенограмме почему-то отсутствует. Вот народ и решил поинтересоваться: а о чем, собственно, наши герои там шушукались?
Мануилов и Шувалов обменялись многозначительными взглядами. Аналитик вновь извлек из кармана носовой платок. Казалось, он хотел снять очки, но передумал – утер выступившую на лбу испарину.
– Эту информацию я пока засекретил. Если возникнет необходимость, вы получите подстрочный перевод. Но сейчас это будет вам только помехой.
Он помолчал немного. Потом, глядя на пришпиленную к стене карту Чечни, негромко проговорил:
– Ситуация даже серьезнее, чем я предполагал.
Глава 10
Наступления дня пришлось ожидать бесконечно долго.
В какой-то момент Дольникова стала всерьез опасаться, что длинная декабрьская ночь вообще никогда не закончится. Или, того хуже, что погода вдруг переменится к худшему и тогда из-за плохой видимости ей придется скорректировать план действий.
Определенно, плотный густой туман способен спутать все карты. Если видимость не улучшится в ближайшие два или три часа, придется вернуться на ферму, где в подвале, под разрушенной водокачкой, они с Иваном нашли себе относительно безопасное укрытие. Она не хотела надолго оставлять мальчика одного. Но и вовсе отказаться от задуманного тоже не могла – она больше никому не позволит безнаказанно нагибать себя, всему существует предел, в том числе смирению и терпимости.
Развалины молочной фермы находились на некотором удалении от блокпоста внутренних войск, примерно в километре от него, сразу за изгибом шоссе Баку—Ростов. Когда-то сельхозкомплекс окружал высокий забор, но от него почти ничего не осталось, как, впрочем, мало что сохранилось от самих построек. Судя по характеру разрушений, в прошлую войну в этой местности шли ожесточенные бои. Уцелевшие обломки стен несли на себе отметины прямых попаданий из танковых орудий и пушек «БМД», несколько меньших размеров от «мух» и выстрелов «ВОГ-25»; руины даже изнутри оплавлены адским огнем РПО «шмель».
Когда они ночью забрались в подвал – и как только Иван умудряется находить в развалинах подобные убежища? – выяснилось, что предусмотрительный мальчишка натаскал туда невесть где раздобытого сена и пустых картонок и соорудил некое подобие лежанки. Дольникова первым делом обработала ранку йодом и наложила повязку. Затем накормила своего «мужичка», закутала в два одеяла и уложила спать.
Убедившись, что Иван спит крепким сном и что вряд ли он проснется в ближайшие часы, она покинула временное убежище. Не забыла при этом прихватить с собой снайперскую винтовку.
Стрелки часов показывают ровно восемь утра. Светает, но туман все еще не рассеялся: даже в снайперскую оптику блокпост пока не просматривается. Придется набраться терпения и ждать, когда улучшится видимость.
Наручные часы она умыкнула там же, в казарме. Как и бушлат, в который сейчас была одета. Первым делом спорола все знаки отличия. На всякий случай. Ну а часы ей понадобились для того, чтобы увереннее ориентироваться во времени.
Не помешало бы, конечно, иметь при себе маскнакидку, ну да ладно, обойдется тем, что под рукой.
А под рукой у нее – «эсвэдэшка». Причем не самый худший образец «семейства Драгуновых» – модернизированный вариант «СВД-С» со складным пластмассовым прикладом. Но и не лучший, поскольку по точности несколько уступает винтовкам с продольно-скользящим поворотным запором.
Дольникова выбрала себе позицию с дальним умыслом. Поначалу она собиралась затаиться в лесопосадке, метрах в двухстах пятидесяти от блокпоста, но потом отказалась от этой идеи. Во-первых, оттуда просматривается лишь укрепленная часть «блока»: две огневые точки и небольшое пространство внутри П-образных заграждений из бетонных плит. С этого места она не сможет контролировать передвижения личного состава, а надеяться, что вэвэшники все разом выстроятся в шеренгу подле шлагбаума, было бы глупо и наивно. Особенно после того, как некто неизвестный малость похозяйничал на объекте минувшей ночью – сей прискорбный факт может быть обнаружен гарнизоном в любой момент.
