Не аллигаторов, но две разинутые хищные пасти Викингу пришлось увидеть намного раньше. Еще в приемной посла из-за резной деревянной двери он услышал громкие крики. Испуганная дама в старорежимном шиньоне, секретарь посла, оторопело сидела за столом, неестественно выпрямившись, словно она проглотила аршин. Испуганный же референт забился в угол огромного, как аэродром, дивана. Обстановка для них была явно непривычная.
Из тихой дипломатической обители доносились отрывки отнюдь не литературной лексики на посконно-русском и не менее народном испанском, сермяжные языковые корни которого Вадиму были знакомы. По доносившимся фразам чувствовалось, что у высоких сторон имеются глубокие познания в такого рода речи. Это было немудрено. Руэнтос прошел с юных лет казарму, а уважаемый оппонент – его превосходительство посол, до дипломатической карьеры, а еще раньше – партийной работы, начинал трудовую деятельность на Магнитке мастером цеха.
Глубоко вздохнув, словно прыгая в прорубь, Викинг открыл без разрешения находящегося в полуобморочном состоянии секретаря массивную дверь и окунулся в густую атмосферу скандала. Злые и донельзя раскрасневшиеся лица посла и полковника Руэнтоса обратились на вошедшего. Чувствовалось, что высокие стороны приустали в прениях и появление нового лица внесло свежую струю в их беседу. Тем более что это лицо хоть и косвенно, но относилось к конфликту.
Оба превосходительства вызверились на Вадима и начали орать на него на двух языках, обвиняя во всех грехах и требуя объяснений. Вадим прекрасно знал основополагающий закон взаимоотношения с руководством: если начальник на тебя зол, дай ему проораться и лишь после этого переходи к делу. Было, правда, еще одно достойное продолжение этого закона: если начальник слишком долго кричит и тебе это надоело, начинай катить на него бочку сам.
Вадим так и поступил. Минуты две он стоял по стойке смирно и выслушивал беспредметную ругань в свой адрес. Потом набрал в легкие воздух и начал орать на присутствующих сам, причем попеременно на двух языках. Эффект был потрясающий. Оба номенклатурных работника уже забыли, когда на них повышали голос. Они застыли в изумлении, точно как экзальтированная дама за дверью в приемной. Сергей Сергеевич, сидевший в углу в кресле, прикрыл лицо рукой и затрясся в беззвучном смехе. Закончив испано-российский монолог, Вадим уже спокойно обратился к присутствующим:
– Я думаю, сеньоры, ругаться мы все умеем, но конкретные вопросы этим не решим.
– Вы что себе позволяете? – первым опомнился посол. – Как вы разговариваете с руководством? Я вас в двадцать четыре часа в Союз отправлю!
По старой привычке он перепутал Россию с СССР. Потом еще вспомнил, что к тому же не является начальником Вадима, и удрученно замолчал.
Руэнтос, набычившись, сжал кулаки и с шумом втянул в себя воздух, готовый взорваться. Чувствовалось, что если он сорвется, то начнется маленькая, но кровопролитная война. Викинг на всякий случай перенес тяжесть тела на правую ногу, чтобы среагировать на открытие боевых действий. Однако полковник неожиданно для всех громко и раскатисто захохотал. Отсмеявшись, уже спокойным тоном, обращаясь к послу, Руэнтос сказал:
– А ведь он прав. Чего мы кусаем друг друга? Никто из нас не виноват в случившемся. Пора за дело приниматься, а не обвинять парня в чужих грехах. У кого есть какие мысли и предложения?
Такой подход, судя по реакции присутствующих, устраивал всех. Для начала Вадим попросил подробно рассказать о нападении.
События произошли примерно в половине десятого утра. Автомобиль из департамента забрал в посольстве Надежду Алексеевну и переводчика и направился в горное селение Антариба, откуда был родом Хосе Диос и где на небольшом ранчо и сейчас жила его семья. До встречи с Хервасио Аррианом он содержал небольшую плантацию табака. Жил совсем не богато, и основной причиной ухода к герильерос было желание если не разбогатеть, то хоть как-то уйти от нужды.
Социальными идеями Диос никогда не увлекался. Природный ум и умение работать быстро вывели его в число близких к Хервасио людей. Тот же источник доложил, что Хосе довольно часто появлялся у себя на ранчо, навещая семью.
Группа, состоящая из сотрудника департамента Руэнтоса, переводчика, Надежды Алексеевны и водителя, около девяти часов утра выехала в Антариба. В десять часов сначала в районное полицейское управление, а оттуда в департамент поступил сигнал о перестрелке на горной дороге. Оперативная группа прибыла на место происшествия около одиннадцати часов. Была обнаружена машина с множеством пулевых пробоин, трупы сотрудника департамента и водителя, а также российский переводчик в бессознательном состоянии.
Несмотря на то что все происходило недалеко от оживленной автострады – автомобиль свернул с нее и проехал буквально пару километров, свидетелей произошедшего нет. Первичный осмотр места трагедии показал, что налетчики двумя машинами, судя по протекторам, джипами, блокировали автомобиль и расстреляли находившихся там людей. Сопротивление могли оказать только сотрудники полковника, но осмотр магазинов их пистолетов указал, что оружие они не успели вынуть из кобур. Характер и расположение пулевых пробоин показывали, что все выстрелы нападавших были направлены в переднюю часть машины, то есть на водителя и сидевшего рядом с ним оперативника.
У переводчика огнестрельных ранений нет. Нанесены сильные удары в область головы и шеи. Сейчас парень находится в госпитале Святого Августина, где еще не приходил в сознание. Надежда Алексеевна исчезла.
В одиннадцать часов был дан сигнал перекрыть дороги и усилить патрулирование в районах, прилегающих к месту происшествия, и в столице. Положительных результатов эта акция не принесла.
Руэнтос закончил свою информацию и внимательно посмотрел на присутствующих.
– Какие будут мнения о произошедшем?
Все сидели и молчали. Сергей Сергеевич первый подал голос:
– Мне кажется, что российская сторона никакий версии предложить не может. Вы более информированы о криминальной жизни в Сьерра-Марино. Посольство готово оказать помощь необходимыми сведениями о жертвах происшествия.
Полковник Руэнтос встал.
– Я примерно так и думал. О ходе расследования случившегося мы вас проинформируем, – холодно сказал он и обратился к Вадиму: – Мне хотелось бы побеседовать с вами отдельно. Надеюсь, господин посол не будет против? Я приношу извинения за свой несколько эмоциональный разговор, но, как мне показалось, темперамент российских дипломатов не намного уступает в горячности латиноамериканскому.
Посол кивнул, принимая извинения, и стороны, несколько минут назад поливавшие друг друга, как только могли, вежливо и почти дружелюбно попрощались, крепко пожав руки. Викинг вышел из кабинета следом за грозным полковником. В приемной царила все та же обстановка всеобщей оцепенелости. Референт проводил испуганным взглядом вышедшую пару и, тихонько постучав, юркнул в кабинет посла.
Отдельного помещения у Вадима не было, и они уединились в его номере. Полковник уже совсем неофициальным тоном сказал:
