Со своими обошлось просто. Дед, прилетевший на разборки вместе с функционерами, рвал и метал. Потом, внимательно выслушав подробности похода, подобрел, помягчел, назвал произошедшее попутной тренировкой и начал отмазывать питомцев от суровых москвичей – своих в отделе никогда и никому не сдавали.
Вообще-то и комиссия не смогла особенно напакостить, так как их структура подчинялась другим эшелонам, где выводы чужаков мало чего значили. Тем более москвичи сами толком не знали, с кем идут разборки, и считали, что гражданские спецы ввязались в драчку с местной шпаной. Одной из самых страшных кар, которой им грозили, была отправка на Родину с волчьим билетом и перспективой невыездных. Дед при этом делал зверское лицо, хмурил брови и в знак согласия кивал головой. На что обвиняемые, злостно ухмыляясь про себя, складывали в кармане фиги, но строили при этом трагически-обреченные физиономии.
Конфликт быстро сошел на нет, так как лидер повстанцев отказался от высокого поста в правительстве и борьба с ним возобновилась с новой силой и жестокостью. Комиссия уехала, удовлетворенная своей плодотворной работой на поприще развития дружеских отношений с развивающейся страной. А специалисты по экологическим проблемам саванн – по такой легенде они работали – за проявленный героизм были награждены местными орденами, которые пошли в коллекцию Доктора. Носить их было все равно нельзя, так как Мао и Вадим находились в Кулунде под чужими фамилиями, да и само правительство сместили где-то через год, и кулундийские ордена с петушиными лентами стали недействительны. А Доктор выставил им за это коллекционный коньяк, упаковку чешского пива и вкуснейший вяленый, истекающий жиром рыбец, привезенный им после отпуска из родного Ростова.
Эти воспоминания окончательно прогнали сон. Вадим еще раз посмотрел в иллюминатор. Внизу было море, и самолет как будто недвижимо висел над бесконечным серо-голубым пространством. Правда, на горизонте уже намечалась темная полоска суши. Салон бизнес-класса отдыхал после ночной утомительной загрузки в аэропорту Дамаска. Звук глухо работающих двигателей оставался где-то позади. Чуть слышно в конце салона плакал грудной ребенок, и мать негромко напевала и уговаривала его успокоиться. Судя по негромким отрывкам фраз, это был один из диалектов пушту.
Сирийских пограничников и таможенников менее всего интересовала твоя национальность и внешность. Будь ты хоть инопланетянином в зеленую клеточку, они вряд ли этому удивились бы. Языковой барьер преодолевался эмоциональными жестами, мимикой и даже телодвижениями. Но при этом проверка документов и досмотр производились весьма качественно, хотя и достигались не столько профессионализмом, сколько массовостью участвующего в проверке персонала.
Иорданский бизнесмен, прекрасно говорящий по-английски и совершающий вояж в Европу, не вызвал особых подозрений у пограничника в фуражке с лихо заломленной тульей и двух таможенников. Паспорт, пестреющий визами всего Ближнего Востока и европейских стран, вызывал если не уважение, то хотя бы лояльное отношение к его владельцу. Документ действительно был изготовлен с высоким качеством, а его владелец никогда не сомневался в профессионализме своей конторы, потому что сам был профессионалом высшего класса.
Полет от Дамаска до венского аэропорта Швехат прошел рутинно, по большей части – в полудреме. Столица Австрии встретила его ароматом сирени, сочными листьями на деревьях, роскошными клумбами и спокойствием.
«Помнит Вена, помнят Альпы и Дунай тот цветущий, тот поющий, яркий май…»
Вряд ли помнят. Какой-то классик верно сказал, что война становится историей, когда перестает быть болью. Для Австрии процесс перехода Второй мировой в качество временной характеристики произошел быстро и безболезненно, став главой в учебниках истории.
Чистые улицы и скверы умиротворяли и расслабляли, однако времени на отдых и расслабление не было. Такси из аэропорта доставило Вадима почти к центру австрийской столицы, на бульвар Ринг. Он расплатился и дальше пошел пешком, вдыхая свежий весенний воздух. Нехитрый багаж покоился в ячейке камеры хранения на аэровокзале.
Выйдя на Марияхильферштрассе, посетив несколько магазинов и убедившись для порядка в отсутствии слежки, Вадим свернул на узкую мощеную улочку, на которой с трудом могли разъехаться две машины. Двухэтажный дом с мансардой, крытый красной черепицей, казалось, сошел с яркой рождественской открытки. Маленький магазинчик на первом этаже с традиционным колокольчиком над входной дверью радовал глаз многоцветьем товара и приветливой улыбкой опрятной пожилой продавщицы.
Иорданский бизнесмен зашел в него, а через некоторое время опять появился на улице. Правда, к Иордании он уже не имел никакого отношения. Гражданин Украины Середниченко Николай Павлович, предприниматель из Черкасс, забрал на автостоянке у супермаркета «Ауди-80» с украинскими номерами, багажом с личными вещами и сувенирами и отправился в путь в родные края.
Правда, добрался он лишь до Праги, где превратился в российского подданного Данилевского Игоря Юрьевича, уроженца Твери, постоянно проживающего там же. А от Праги до Москвы – рукой подать, если лететь на самолете.
Купив в киоске «Таймс» и «Вашингтон пост», чтобы почитать в самолете, Вадим до объявления посадки на рейс бесцельно бродил по аэропорту.
Мысленно вернувшись к событиям двухдневной давности, он еще раз удивился произошедшему. Срочный отзыв, больше похожий на эвакуацию, не укладывался в обычные рамки. Подготовка к операции заняла почти полгода. Хотя самого Викинга ввели в действие три месяца назад, основная тяжесть лежала на его плечах. Исчезновение иорданского бизнесмена, эмиссара крупнейшего на Ближнем Востоке торговца оружием Котильянца, ставило под удар группу, включая и часть агентурной сети.
Нельзя сказать, что время и труд были потрачены зря. Получено достаточно информации о финансировании и путях доставки оружия на Северный Кавказ. Однако без дальнейшего участия Вадима завершить операцию по уничтожению каналов поставки представлялось невозможным.
Переговоры по продаже средств противовоздушной обороны и в первую очередь «Стингеров», которые успешно вел Вадим под видом иорданца, дали немало разведданных о составе и дислокации подразделений, действующих на территории Чечни. До финальной части операции оставались считаные если не дни, то недели.
И вдруг – приказ на срочный отзыв ключевой фигуры. Такие варианты случались раньше, но, как правило, было время на подготовку и разработку достоверной и достойной версии. Сейчас вывод Вадима из игры походил на бегство. Объяснения этому придумать было трудно, но такова судьба служивого: пункт первый – начальник всегда прав; пункт второй – если начальник не прав, смотри пункт первый.
Иорданец погиб в автомобильной катастрофе, торговые связи оборвались. Все шито белыми нитками.
Без Викинга надежды на успешное окончание операции практически не было. Следовательно, впереди его ждало что-то более важное.
Усевшись в кресло самолета, Вадим ощутил, что дорога свое все-таки взяла. Нервное напряжение двух суток и усталость резко навалились, и, не дожидаясь взлета, он крепко и безмятежно заснул. Проснулся Вадим от переливов храпа соседа. Посмотрев на часы, он понял, что полет проходит уже над территорией России.
