– Да хватит уже, Робин, – бросая свои карты в колоду, с раздражением сказал высокий худой мужчина с некогда красивым лицом интеллигента и аккуратной стрижкой, гладко выбритым лицом. Ник Миллер, инструктор по вооружению, наемник с более чем десятилетним стажем. – Я пас… Тебе еще повезло, тебя полиция ловит здесь, и от Кейптауна до фермы «Сумасшедший Ларри» не так-то далеко, а вот мне пришлось поколесить по миру, прячась от «МОССАДа». И все только за то, что я решил заключить контракт с арабами на подготовку их боевиков в Ливане. Мало того, что они разнесли тренировочный лагерь, так еще и устроили охоту на инструкторов. Еле выкрутился.
– Я тоже пас, – швырнул на стол карты Джим Хоггарт, невысокий крепыш с рваным шрамом на плече, специалист по взрывчатке. – О чем речь, «везет – не везет», здесь или где-то в другом месте, какое имеет значение? Я вот приехал из Южной Америки, тоже мне край света. Там таких, как мы, до чертиков, по центу штука. А человеческая жизнь и того дешевле. И вот вернулся сюда, все-таки не один год проторчал здесь. Может, мы еще кому пригодимся.
– Как же, жди, – скептически хмыкнул здоровяк с хемингуэевской седой бородой, Бак Нэсмит, специалист по контрпартизанским методам войны. – Увеличиваю ставку. Сильно мы кому-то нужны. Сейчас у больших государств хватает своих армий. Вон, видел, как они Хусейна в пустыне обложили. Всем дружным «Мировым сообществом». Сильным наемники не нужны, а у слабых нет средств для найма. Пора самим о себе подумать.
– Отвечаю, – увеличил ставку до сих пор молча дымивший сигарой пилот вертолета, круглолицый гигант с длинными, давно немытыми волосами, Питер Джерстензанг. – Думать о себе, конечно, надо, но еще надо твердо знать, чего ты хочешь и что ты можешь. Надо чувствовать допустимый предел. А то что получается? Пока мы были на войне, пока одних черных учили убивать других, все было нормально. Но как только черные помирились, и мы остались без дела, все. Никто ни на что не годится. Кто из нас куда только не подался и чем только не занимался. Ничего из этого не вышло. А почему?
– Почему? – спросил специалист по рукопашному бою Робин Мартинес, бросая карты. – Я пас. Так почему?
– Потому что мы исполнители, и только. Наших мозгов и навыков хватает лишь на то, чтобы четко выполнять чужие распоряжения. Мы лишь исполнители. Классные специалисты, но из низшей касты, касты «исполнителей». – Взглянув в свои карты, Питер продолжил:
– Старик был не настолько глуп, когда распускал нас на все четыре стороны. Но каждому по отдельности он сказал о ферме «сумасшедшего Ларри» и пообещал пристроить к выгодному дельцу. Почему так? Да потому, что Андреас не дурак. Он знает, что служаки уже никому не нужны. А заработать можно лишь одним большим делом. Выполнил, и на «покой». Поэтому я здесь. Хотя за мной не гоняется ни полиция, ни разведка. Я хочу дожить оставшиеся годы в роскоши, а не перебиваться случайными заработками воздушного извозчика.
Питер Джерстензанг был ветераном войны во Вьетнаме. Два года на винтокрылой «Кобре» поливал джунгли свинцом и напалмом. По окончании войны вернулся домой в Штаты и долгие годы перебивался случайными заработками. В конце концов, плюнув на все, завербовался наемником в Южную Африку. Южная Родезия, Намибия, Ангола. Три ранения, одна контузия, два раза его вертолет сбивали повстанцы, не единожды довелось побывать в безвыходных ситуациях. Но он выжил. Среди наемников имел безукоризненный авторитет как спокойный, мудрый, уравновешенный человек, что было редкостью в этом обществе психопатов и наркоманов.
– У меня «флеш», – выкладывая свои карты на стол, торжествующе посмотрел на товарищей вертолетчик. Это была его игра.
– Вот черт, – выругался Бак Нэсмит, у него было две «пары». Он вытащил из кармана шортов трофейный «макаров», извлек из пистолета обойму, выбил оттуда два золотистых бочонка патронов и поставил их на кон. По неписаному закону «солдат удачи» стоимость каждого патрона равнялась игровой фишке. И в случае проигрыша хозяин патронов должен был их откупить в ближайшее время. В этот раз каждый патрон обходился Баку по сотне африканских рандов.
– Ставки сделаны, – подвел итог Мартинес, перетасовывая карты. Африканец мексиканского происхождения, чемпион по карате Западного побережья США, десять лет преподавал рукопашный бой в полицейской академии Лос-Анджелеса, а в свободное время контролировал торговлю наркотиками в латиноамериканском квартале. Все было хорошо, пока на его след не вышел отдел по борьбе с наркотиками. Мартинес бежал сперва в Сальвадор, но из-за конфликта с ЦРУ (в пьяной драке в баре убил их агента) пришлось перебраться на африканский континент. Мастер в области боевых единоборств, он сразу же нашел место среди юаровских «коммандос». Война войной, но в свободное время Мартинес нет-нет да и промышлял контрабандой ворованных алмазов. Когда какая-нибудь из его операций срывалась, Робин, как правило, укрывался в тренировочном лагере УНИТА, где был недоступен ни полиции, ни частным «охотникам» алмазных корпораций. С переделом мировой системы унитовская индульгенция не действовала.
– Меняю все, – бросив патрон, произнес Джим Хоггарт, бывший инженер-горняк из Новой Зеландии. Он заведовал взрывными работами в шахте, пока однажды из-за его просчета взрыв не оказался намного мощнее, чем следовало, и не погибли рабочие. Было повреждено на несколько десятков тысяч фунтов оборудования фирмы. В результате суд и строгий приговор – шесть лет каторжных работ. После освобождения уже не было ни семьи, ни работы, ни прежней жизни. Год побродяжничав по дорогам острова, Джим наконец обрел себя после того, как завербовался наемником. Опыт обращения со взрывчатыми веществами, университетское образование, умение руководить – все это вскоре учли, назначая его на должность инструктора по минно-саперной подготовке.
– Увеличиваю ставку вдвое, – произнес Хогарт, выкладывая на стол несколько мятых банкнот.
– Отвечаю, – в игру вступил Мартинес.
– А я увеличиваю. – По столу разлетелась стопка золотых монет, Ник Миллер сидел с бесстрастным лицом. Бак Нэсмит с раздражением бросил карты, Питер Джерстензанг, цокнув языком, аккуратно положил свои карты на колоду и, выпустив клуб сизого дыма, тихо сказал:
– Пас.
– Увеличиваю. – Хоггарт положил на стол ком смятых, потрепано-засаленных банкнот. Несмотря на отрешенно озабоченное лицо, глаза его искрились смехом.
– Отвечаю. – Мартинес сдвинул в центр стола все, что лежало перед ним.
– Увеличиваю. – Голос Миллера дрожал как сталь, а к золотым монетам добавилась пачка бумажных денег. Достав из небольшого костяного портсигара тонкую самодельную сигарету, наемник закурил, его глаза ничего не выражали. Бывший французский циркач-стрелок, своей меткостью снискавший едва ли не мировую славу, по случайности во время репетиции застрелил ребенка, дочку жонглера, которая неожиданно выбежала на выстрел. Суд его оправдал, но сам актер для цирка умер. Взяв себе новое имя – Ник Миллер, – он уехал в Южную Родезию, после перебрался в ЮАР, занимался подготовкой ангольских повстанцев.
– Отвечаю, – достав из нагрудного кармана тугую пачку долларов, Хоггарт бросил ее в центр стола.
