– Ты не волнуйся, Иванович, – снова наполняя бокал, проговорил Шатун. – Если в наших краях появится чужой – надежные люди мне тут же о нем сообщат.
Бывшие морские пехотинцы сидели в уютной беседке с конической формой крышей. Сквозь деревья и декоративные кустарники виднелся под старинной черепицей особняк с арочными окнами, украшенными цветными стеклами.
– А уж если тебя кто и начнет искать лично, – продолжил Владимир, – так мы этого орла выдернем и как вражеского «языка» допросим по условиям военного времени, а дальше решим, что и как... – Закончить свою мысль Панчук не успел, его заглушил шум подлетающего вертолета. Белоснежная стрекоза гражданской версии «Алуэтта» пронеслась над крышей особняка и плавно приземлилась на лужайку метрах в тридцати от беседки.
– Вот это предупредили, – встревоженно пробурчал Пройдесвит, завороженно наблюдая, как загнутые амортизационные лыжи вертолета сминают изумрудную траву. Под гнетом внезапно навалившейся усталости он с безразличием ожидал, когда распахнется дверца кабины и длинная пулеметная очередь поставит точку в его безалаберной жизни.
Двигатель «Алуэтты» стих, дверца кабины распахнулась, но вместо пулеметного ствола оттуда появилась улыбающаяся физиономия Родиона Крутова. Человека, который, как знали не понаслышке бывшие морские пехотинцы, появляется не ради праздного любопытства. Крутов стремительно пересек лужайку и буквально ворвался в беседку с жизнерадостным возгласом:
– Всем привет! – Он подхватил со стола початую бутылку с вином, посмотрел на свет и неожиданно для присутствующих сделал несколько больших глотков прямо из горлышка. Со словами: «Неплохое винишко» вернул бутылку на стол.
– Что, Родина опять в опасности? – нарочито угрюмо спросил Шатун, чувствуя, как учащенно забилось сердце. Сытая, равномерная жизнь рантье ему приелась и втайне давно хотелось ощутить вкус горьковатой соли смертельного риска.
– Не без того, – не стал юлить незваный гость и, с размаху усевшись в плетеное кресло, так, что оно заскрипело и угрожающе накренилось, как бы невзначай добавил: – Кроме того, прибыл заодно передать привет Григорию Ивановичу от его шефа.
– Какого шефа? – встрепенулся Пройдесвит.
– Вашего непосредственного руководителя, то бишь президента компании «Андерсон и К». Он вышел из больницы и вместо положенной реабилитации в санатории нагрянул в главный офис и устроил карательную акцию против заговорщиков. Конечно же, задействовал все свои связи и подавил «дворцовый переворот», что называется, в самом зародыше. А вот главный заговорщик Шишкович Ефим Ильич был так занят подготовкой путей отхода, что не сумел отреагировать на реальную угрозу. Взяв для прокручивания бандитские капиталы, вовремя не успел отдать, и как результат – отравление организма свинцом. Две пули в голову, три в живот. Не далее как вчера тело ренегата торжественно придали огню в центральном крематории.
– Собаке собачья смерть, – с тяжелым вздохом произнес Пройдесвит.
– Шеф выразился примерно вашими словами, а когда узнал, что я лечу на Корсику, велел кланяться и на словах передать: «В качестве премии вам передается еще пять процентов именных акций и предлагается должность вице-президента компании «Андерсон и К».
– Ни фига себе, – присвистнул Шатун. – Ну, Иванович, ты у нас теперь олигарх, круто.
– Круто-то круто, – буркнул Пройдесвит. После того как угроза миновала, он ощутил в себе пустоту, как футбольный мяч, из которого выпустили воздух. А по всему еще в мозгу зудело предупреждение об опасности. – Все это хорошо, только товарищ Штирлиц не голубем мира летел через полшарика, – и он вопросительно уставился на гостя.
– Именно, – улыбнулся Родион Крутов, – я действительно не голубь мира, мне по должности положено быть ястребом войны. И прав оказался хлебосольный хозяин – Родина в опасности и времени на размышления нет. Так что решайте сейчас и побыстрее, мужики.
Пауза длилась недолго, Владимир Панчук поднялся из-за стола.
– Я в обойме, пойду только Фросю на дорожку поцелую...
46
– Ну вот, Захар Николаевич, все образовалось само собой, – розовощекий следователь как всегда был сама предупредительность. Как заметил Платов, под его руками лежал стандартный листок с гербовой печатью. – Прокуратура оценила ваши действия как допустимую самооборону и состава преступления в них не обнаружила. Так что документ о вашем освобождении уже готов. – Следак убрал руки с листа и, положив рядом «паркеровскую» ручку с золотым пером, добавил: – Подпишите здесь.
Атаман взял авторучку, размашисто расписался, потом спросил:
– Так что, я свободен с этой минуты и могу ехать домой?
– Свободны, – с улыбкой подтвердил следователь, убирая казенный бланк в свою папку, – а вот по поводу возвращения домой – это весьма сомнительный вопрос.
– Что такое? – удивленно поднял брови Платов.
– Дело в том, что для вас у меня сообщение от вашего непосредственного начальника. Кстати, только благодаря его показаниям ваше «дело», Захар Николаевич, сдвинулось с мертвой точки.
– Так чего, он не мог мне домой позвонить?
– Думаю, у Григория Ивановича по этому поводу были свои мысли. Тем более что мне дано распоряжение вышестоящим начальством скрыть от вашей супруги ваше освобождение.
– Чего еще там Котовский замутил? – проворчал Захар, разрывая протянутый ему конверт. Внутри оказалась короткая записка. Пробежав быстро глазами текст, Платов лишь хмыкнул, потом перевел взгляд на следователя и неопределенно произнес: – Недаром говорят, сколько волка ни корми... Меня ваши подбросят на «точку» или самому выкручиваться?
– Ни то ни другое, – покачал головой сотрудник прокуратуры. – Вас ожидает машина из главного офиса компании «Андерсон и К».
– Н-да, – ухмыльнулся бывший узник «Матросской тишины». Мозг профессионального диверсанта работал в определенном направлении. Если исходить из того, что к его освобождению приложило руку верховное начальство нефтяной компании, то вывод можно сделать только один – междоусобная война внутри концерна затянулась и теперь встала реальная необходимость в профессиональных бойцах. – Проще говоря, началась тотальная мобилизация, – сообразил Платов, только в его голове почему-то мелькали кадры из военной хроники. Старики, гнувшиеся под тяжестью фаустпатронов, и мальчишки в непомерно больших рогатых касках. Такое воинство никак не могло повлиять на ход любой войны. Отставной офицер отбросил собственные пораженческие мысли, про себя решив, что идеология – не его конек. Солдат воевать должен, а кому заниматься раставлением акцентов, и без него найдется...
Возле центрального входа следственного изолятора Захара Платова ждал «шестисотый» «Мерседес», за рулем которого сидел дублер водителя президента «Андерсен и К». Этого парня Атаман знал, неоднократно видел в гараже фирмы, мастер международного класса по автогонкам, немногословный и исполнительный.
– Добрый день, Захар Николаевич, – водитель вышел из салона с улыбкой и попытался открыть дверцу перед пассажиром, но тот его остановил:
