Семеро боевиков Бушлата несколько секунд соображали, что же им делать. Бросать в море свое оружие, когда на тебя уставились черные зрачки портативных автоматов, оказавшихся в руках двух нахохлившихся абреков? Но, с другой стороны, приказ старшего — закон для подчиненного. Разномастные пистолеты полетели в плещущиеся о берег тяжелые волны. Море без восторга приняло смертоносные дары, подняв лишь небольшой каскад брызг.
— Ну вот, так бы и сразу, — усмехнулся Шатун. Легко одной рукой поднял с мокрого песка Андрея, так же легко развернул его еще раз и, запустив руку ему под куртку, молниеносно извлек блестящий хромированный шестизарядный револьвер сорок четвертого калибра «смит-вессон». Подержав несколько мгновений оружие на ладони, Шатун уважительно произнес: — Слонобой. — И, в последний раз блеснув на сером фоне дождливой погоды, револьвер скрылся в морской пучине.
— Значит, так, дяде своему передай: «Русский пельмень» остается независимым, как бывшие республики СССР. Если же у него на этот счет другое мнение, то я лично приду к нему в гости и решу этот вопрос раз и навсегда. Понял?
— Понял, — обреченно кивнул Панцирь.
— Вот и отлично.
Шатун одобрительно похлопал Андрея по плечу и направился к «Бьюику». Один из смуглолицых братков открыл дверцу машины, другой же продолжал держать оружие на изготовку. На всякий случай.
Подняв фонтан брызг морского песка, «Бьюик» круто развернулся и, рыча форсированным двигателем, быстро стал удаляться от песчаной полосы пляжа.
Расстегнув пальто, Шатун вольготно раскинулся на заднем сиденье автомобиля. Он посмотрел на циферблат своего платинового «Ориента» и недовольно поморщился. Разборка с «быками» Бушлата в общей сложности заняла час. Шестьдесят минут бесплатно потраченного времени. Он приехал в эту страну всего на один месяц для…
Размышления Шатуна прервала электронная мелодия «Полет шмеля». Запустив руку под полу пальто, он извлек продолговатый прямоугольник сотового телефона. На зеленом экране высветился номер его берлинской квартиры, которую он специально купил, чтобы установить там телефон с автоответчиком. Только туда ему могли позвонить посредник от заинтересованных людей или родственники. Это была единственная нить, связующая его с прежним миром.
Быстро набрав номер своей квартиры, приложил трубку к уху.
— Привет, — раздался в динамике голос старшего брата. — Григорий погиб в Чечне от руки снайперши, похороны двадцатого. Пока. — Дальше шли короткие гудки.
Отключив телефон, Шатун снова посмотрел на часы, в белом окошечке обозначено было четырнадцатое число.
— Было у отца три сына, — негромко заговорил мужчина. — Старший умный был детина, средний был и так и сяк, младший вовсе был дурак. Впрочем, нет, был бродягой.
Он устало провел ладонью по лицу, как будто снимая с него невидимую маску. Теперь это уже был не жестокий, расчетливый наемник, а обычный русский мужик, только что узнавший о гибели брата.
Воспоминания жаркой волной нахлынули на него. Как давно это было: счастливая семья Панчуков, дом — полная чаша, родители труженики, трое сыновей-молодцов, отличники, спортсмены. Почему-то все трое выбрали военную стезю. Михаил, старший, поступил в Новосибирское мотострелковое высшее командное. Когда был на третьем курсе, в Минскую школу КГБ поступил Григорий. Еще через три года в Рязанское десантное поступил Владимир Панчук. Братья не искали легких дорог, все трое были зачислены на спецкурсы иностранных языков.
По окончании учебы служили все в разных концах огромного Советского Союза: Михаил на Дальнем Востоке, Григорий, мастер спорта по стендовой стрельбе, служил в Москве снайпером в элитном подразделении антитеррора «Альфа», Владимира судьба тоже не обошла сюрпризами. Офицера-парашютиста направили нести службу на флот. Сперва в Севастополь в распоряжение командования морской пехоты Краснознаменного Черноморского флота. После обстоятельного собеседования он был откомандирован в отдельную морскую бригаду специального назначения.
Панчук улыбнулся, вспомнив как первое время гордился черной флотской формой, золотым «крабом» на фуражке и кортиком с узким обоюдоострым клинком, а главное ратной славой морпехов. Но за нарядной парадной вывеской была напряженная, даже по меркам ВДВ, боевая работа. Высадка с воды на берег, из-под воды, с неба под воду и захват плацдарма на берегу. Ко всему еще каждодневные марш-броски, стрельбы, преодоление «тропы разведчика» и огненно-штурмовой полосы, рукопашный бой и ориентирование на незнакомой местности. За боевой учебой молодой лейтенант едва успевал раз в месяц черкнуть короткое письмо родителям.
Только через три года братья встретились под горячим солнцем Афганистана. Старший, майор Панчук, служил в разведотделе штаба сороковой армии, средний, капитан, был снайпером в подразделении КГБ «Каскад», младший все еще оставался лейтенантом, командиром разведвзвода десантно-штурмовой бригады. Потом служил в отдельном отряде спецназа, в составе которого последним выходил из объятого войной Афганистана, хотя уже и в самом Советском Союзе вспыхивали то тут, то там междоусобные разборки. Тульская дивизия ВДВ, куда старшего лейтенанта Панчука направили после возвращения домой, как «Скорая помощь» металась по необъятной стране, гася сепаратистские мятежи в братских республиках. Два года в командировках, потом рухнул колосс, оказавшийся к тому времени на глиняных и уже изрядно изломанных ногах, носивший гордое имя Советский Союз. И снова командировки, теперь уже в России, приходилось тушить полыхающий Кавказ.
Жениться, как братья, Владимир не успел. Служба забирала все время, дав взамен несколько боевых наград, звание капитана и должность командира разведроты. В конце концов постоянная игра в «орлянку» со смертью, когда нервы натянуты, как струны гитары, принесла свой результат. Когда в октябре девяносто третьего дивизию бросили на штурм Белого дома, где засели сторонники мятежного парламента, капитан Панчук заявил в лицо лихому министру обороны, что воевать против собственного народа не будет. За что тут же и услышал из уст высокопоставленного военного чиновника поток грязных ругательств, самым безобидным из которых было «щенок». Владимира тут же разоружили, сорвали погоны и отправили на гарнизонную гауптвахту.
Водоворот последних событий был настолько интенсивным, что разведчик не стал становиться в позу принципиального дурака, а просто сбежал. Сперва на «незалежну» Украину, где у него было много друзей по службе в морском спецназе. Друзья, многие из которых уже ушли со службы, заняв места в государственных и частных структурах, быстро организовали ему «чистые» документы, с ними он уже через две недели поступил во французский Иностранный легион, сменив имя на Жана Парлена.
Следующие пять лет второй парашютный полк на острове Корсика был его домом. В составе этого полка, сперва рядовой, потом капрал, прошел Боснию, Чад, Французскую Гвиану и пустынную Джибути. Насытившись войной, Владимир по окончании контракта уволился из легиона с новым французским паспортом на имя Жана Парлена.
Служа за границей, Панчук не терял связи с родней. Переписываясь (до востребования), иногда перезваниваясь, знал, что его должностное преступление никак не отразилось на служебном росте братьев. Михаил служил в ГРУ, самой закрытой спецслужбе, куда доступа не имел даже министр обороны. Григорий был в «Альфе», которая тогда подчинялась департаменту охраны Президента, тоже закрытая епархия.
