Заместитель начальника УВД громко выдохнул и опять одним глотком опрокинул содержимое стакана в рот, потом крякнул и закусил долькой лимона. Прожевав, полковник неожиданно спросил:
— Слушай, Николай, у тебя нормальной еды нет, а то я с прошлого ужина ничего не ел? Все время, как сайгак, на ногах.
— конечно, есть. — Забелин вскочил со своего места и подошел к тумбе, на которой пылился допотопный осколок советской промышленности — серый сейф. Дернув за торчащий из тумбы ключ, Николай Николаевич выставил на стол банку гусиного паштета, упаковку галет, несколько плавленых сырков и пласт нарезки сырокопченой колбасы в вакуумной упаковке. Щелкнув кнопкой, включил электрочайник «Тефаль» и вопросительно посмотрел на своего гостя. — Чай или кофе?
— Давай чай, только покрепче, — согласился Юрий Сергеевич, — нужно взбодриться, а то я что-то раскис. Видно, годы свое берут.
Наконец две старые большие чашки с полустертыми рисунками, наполненные ароматным напитком, встали на столе рядом с распечатанными закусками.
Забелин, как хлебосольный хозяин, не забыл подлить в стакан гостя очередную порцию коньяка, потом сел напротив и, сделав глоток обжигающего напитка, посмотрел в глаза Бережного и негромко спросил:
— Юра, тебе никогда не снились те, кого приходилось исполнять?
К своему удивлению, подполковник увидел, что его друг не растерялся, не дрогнул, наоборот, кожа вокруг глаз сморщилась в лукавой усмешке.
— Нет, дружище, никогда мне эта мразь не снилась, и я никогда не жалел, что занимался исполнением этой сволочи. Видел бы ты этих тварей. Один раз пришлось конвоировать этих субчиков из соседней области. Рыбаки, мать их так. — Бережной сам взял бутылку и немного плеснул в стакан, выпил одним глотком, даже не поморщившись, и снова заговорил: — В общем, два прыщавых студента на летних каникулах взяли за привычку ездить на рыбалку. И в начале своей рыболовной карьеры попалась им малолетка. Место глухое, что окончательно раззадорило подонков. Девочку изнасиловали, а затем задушили. Что с трупом делать — тоже не стали долго мудрствовать, там же на берегу в камышах и зарыли. Через пару дней похоть опять засвербила, и они тут же нашли другую жертву, потом третью. Короче, когда этих уродов остановили, вдоль реки за это время образовалось одиннадцать безымянных могил. Видите ли, они от предсмертных судорог наибольший кайф получали. Со следствием уроды, как сейчас говорят, сотрудничали в полный рост, а потом был суд, наш самый гуманный в мире суд. Граждане судьи внимательно выслушали все «за» и «против», заодно учли, что оба серийные убийцы совершеннолетние, и приговорили к исключительной мере наказания. Везли их на исполнение поездом. В «Столыпине» для этой публики есть специально отведенный «двойник», отдельный бокс. Как их возят, ты, Николаич, должен помнить. Кандалы, наручники и в пасть резиновую грушу. — Забелин утвердительно кивнул, а полковник продолжил: — Короче, от автозака до «Столыпина» около сотни метров. Пока вели этих половых гигантов, они сперва обмочились, а потом, — Бережной брезгливо поморщился, — а потом еще и обдрыстались. Конец лета, жара, мухи, вонища. Зэки, которых везли к местам отсидок, чуть бунт не учинили. Не хотели ехать с этими козлами, еле тогда это дело разрулили. Зато с каким удовольствием я потом кончил этих уродов.
— Легко ты об этом говоришь, — отхлебнув чай, задумчиво проговорил Николай Забелин. — А я, еще будучи старлеем, участвовал в задержании банды, промышлявшей разбоями. Молодые отморозки под предводительством матерого рецидивиста Крытого. Брали бандюков на их «хазе» в Орехове-Борисове.
В общем, сработали оперативники чисто, никто из отморозков и дернуться не успел, а вот Крытый успел. Когда я ворвался в его комнату, он спал, но среагировал мгновенно — шмальнул из двух стволов своего обреза, а я в оборотку из «Макарова»… В больнице уже узнал, что коновалы вытащили из моей бочины полтора десятка рубленых гвоздей. А я успел одной пулей полбашки Крытому снести. Меня потом опера поздравляли, цветные фотки убитого рецидивиста показывали. Прокуратура в моих действиях криминала не обнаружила. В общем, стал я героем, только мне потом еще полгода снился изуродованный труп Крытого.
— Все дело в восприятии и отношении к своему восприятию, — попытался улыбнуться Бережной, но в его голосе проскользнули нотки грусти. — Для многих слово «палач» звучит страшно и ужасно, хотя на самом деле именно палач является неотделимой частью общества — он карает тех, кто ставит себя выше устоев самого общества. Палач так же необходим, как крысиный яд, которым травят грызунов в подвале, где хранятся продукты, или домашняя тапочка, которой бьют тараканов на кухне. Когда преступников за их зверства расстреливали, зверств было меньше. Не так ли?
— Так, — согласился с ним Забелин.
— Только работа палача не всякому подходит, — продолжил Юрий Сергеевич. — Из моей группы, в которую входили шесть человек, впоследствии двое сломались. Поляков допился до зеленых чертей и уже полтора года в дурдоме квартирует, а прапорщик Касимов мудрствовать лукаво не стал — обрядился в пеньковый галстук и был таков. Слабаки — ни пить, ни жить по-человечески не смогли.
— А Денис, он для исполнения годится? — вопрос был задан напрямую в лоб, Забелин хотел услышать такой же прямой ответ.
— Денис солдат, а не палач. Он не приводит приговор в исполнение, он уничтожает врагов государства, что, по большому счету, так и есть. — Бережной с некоторой долей превосходства посмотрел на товарища и сказал: — А ты знаешь, что Альбинос не собирался заезжать на ту заправку?
— О чем ты?
— Они заправились на полсотни километров раньше и как угорелые неслись в Новоморск (видимо, не укладывались в нормативы Сотника). Когда Денис это понял, он просто выбрал удачный ракурс и на повороте засадил из гранатомета в бок «индейца». Дальше неуправляемый горящий джип, подобно брандеру, влетел на заправочную станцию. По этой же причине он исполнил не только одного Чистодела, но и вступил в перестрелку с тремя «ягуаровцами» и уничтожил их. Туда им и дорога, в свою ментовскую бытность покойнички достаточно напакостили, да и, работая на Ереминых, смертных грехов набрались. Так что в совокупности получили то, что заслужили.
— А как же Худяков? — не удержался от наболевшего вопроса Забелин. — Кому-кому, а ему положена не одна вышка по совокупности.
— Не начинай, Николай, — попытался образумить товарища Бережной. — Худяков олигарх, и он нам не по зубам, у него охраны столько, сколько личного состава во всей новоморской милиции.
— Хорошо, — сделал вид, что сдался, подполковник, вспомнив про ту часть оружия, которую он лично спрятал, отделив от основной массы, сложенной в заброшенном гараже. — Не будем в это дело втягивать Дениса, он, в сущности, еще пацан, ему жить и жить. Но во мне достаточно еще профессионализма и злости, чтобы исполнить эту суку.
— Не занимайся ерундой, Коля, — решительно прихлопнул ладонью по столу Бережной, — оперативник всегда силен головой, логика и здравый смысл его главное оружие. Вот ты отключи свои чувства и эмоции, а используй «оружие» опера, и тогда поймешь, что шанс у тебя есть один, и этот шанс умереть без толка и смысла для себя — губительный для нашего дела. Того, которое несколько лет назад мы с тобой задумали и разрабатывали.
