— Нет, не может! — воскликнула она. — И если вы прикоснетесь ко мне еще раз, я ткну вам пальцем в глаз!
Эверс негодующе заморгал, и Мэгги почувствовала себя виноватой. В конце концов дворецкий только исполнял свои обязанности.
«Но он не должен исполнять их с таким рвением», — быстро рассудила она.
— Мисс Маргарет! — воскликнул Эверс. — Я сегодня же вечером направлю сообщение вашему батюшке.
— Мэгги, — протянул герцог. — Я полностью согласен с Эверсом. Нет нужды в подобном спектакле, просто скажи, что хотела, и отправляйся к своему жениху.
— Он мне больше не жених, — надменно объявила Мэгги. — Сей факт ты мог бы установить и сам, если бы поинтересовался этим перед тем, как невежливо сбежать из галереи. Правда, не мне указывать великому герцогу Ролингзу, что он мог в чем-то ошибиться… — И она повернула к двери.
— Погоди!
От громовой команды руки у Эверса задрожали, графин на подносе звякнул, но Мэгги лишь небрежно глянула через плечо.
— Вы ко мне обращаетесь столь невежливо, ваша светлость? — холодно произнесла она.
Джереми перегнулся через край ванны, так крепко ухватившись за медные бортики, что побелели костяшки пальцев.
— Он больше тебе не жених? — сурово переспросил герцог.
— А вам что за дело, ваша светлость? Вы приказали мне убираться отсюда. Что я с радостью и делаю.
— Мэгги!
Эверс рванулся из комнаты, в спешке отпихнув с дороги Мэгги. Только бы подальше от хозяйского гнева. Питерс уронил сюртук, который чистил, но тут же подобрал его, пока не заметил полковник.
— В чем дело? — ледяным тоном осведомилась Мэгги.
Пронзив денщика свирепым взглядом, герцог нетерпеливо сказал:
— Питерс, оставь нас.
Для человека с одной ногой Питерс, когда надо, двигался поразительно быстро, успев на миг задержаться и подмигнуть Мэгги. Та, ошеломленная дружеским участием, только заморгала, глядя на захлопнувшуюся дверь.
Джереми снова лег в ванну и уже спокойно начал:
— А теперь скажи, как понимать твои слова, что де Вегу больше тебе не жених?
— Так и понимать. Я больше не помолвлена с месье де Вегу.
— Понимаю. — Джереми внимательно изучал выражение ее лица.
В Зеленой комнате царил полумрак, свет шел только от огня в камине и масляной лампы на столике у огромной герцогской постели. Впрочем, Мэгги легко различала бицепсы на его сильных руках, темные пучки волос под мышками, густую поросль на груди. Мыльная вода не позволяла ей увидеть большего, но Мэгги и так знала, что скрывается в непрозрачной глубине. Ухо больше не кровоточило, даже раненое плечо выглядело получше. Для больного малярией герцог поправлялся очень быстро.
Джереми отлично видел ее силуэт, поскольку Мэгги стояла перед камином. И какой силуэт! Герцог едва удержался, чтобы не выпрыгнуть из ванны и не бросить ее на постель. Лишь воспоминание о портрете остановило его. Недостаточно, чтобы она его хотела. Она должна и верить ему.
Он взял с раскладного столика, поставленного камердинером около ванны, бокал с янтарной жидкостью и сделал большой глоток.
— Как же это случилось? — поинтересовался Джереми, когда тепло от бренди пошло по телу. — Я имею в виду твою помолвку. Вечером в галерее ты млела в его объятиях, и вы совсем не походили на людей, готовых разбежаться в разные стороны.
— Мы по-прежнему остаемся друзьями, — сказала Мэгги, с вожделением глядя на бокал. Она только начала согреваться и теперь жалела, что не приняла от лакея чего-нибудь горячительного. — Огюстен был счастлив, что принц Уэльский заказал мне написать для него портрет. Вот и все. Но Огюстен теперь влюбился в Беранж.
— Правда? Каким образом?
Почему они тратят время на разговоры, если могли бы провести его в объятиях друг друга?
— Беранж его соблазнила.
Джереми усмехнулся. Это не входило в план, который он разработал с Беранж, но импровизация блестящая. Он не забудет щедро вознаградить ее.
— Интересный поворот, — сухо заметил он.
— Да уж. Сегодня вообще многое произошло.
Джереми не стал отвечать. Понимает ли он ее намек? Должен понимать! Должен сообразить, что она говорит о принцессе, и все-таки промолчал.
«Что с ним?» — удивилась Мэгги. Она думала, что, узнав о разрыве помолвки, Джереми выскочит из ванны и бросится ее обнимать. Но, видимо, ничего подобного ему и в голову не приходило. Казалось, его вполне устраивает ванна, он даже не смотрит в ее сторону.
«Господи! Неужели он так расстроился из-за сапфира?»
Или есть что-то еще? Может, теперь, когда она свободна, Джереми ее больше не хочет? От этой мысли сердце у нее похолодело и сжалось. Наверно, он хотел ее, пока думал, что она недоступна? Зачем бы ему тогда хлопотать и везти в Лондон ее семью? Зачем он стал бы это делать, если бы не любил ее… не хотел на ней жениться?
Тогда почему он не спрашивает ее сейчас? Может, Джереми понял, какая она глупая и трусливая? Самая большая трусиха и дурочка на свете. О, она пошла на риск, повесила свои картины, позволила людям высказывать о них свои мнения, но когда доходит до чего-то по-настоящему серьезного, жизненно важного, сразу использует любой предлог лишь бы не открывать свои чувства. Зачем же Джереми, самому храброму человеку из всех, кого она знала, жениться на трусихе?
И не женится, если она не докажет ему, что совсем не такая, какой он ее считает.
Мэгги подошла к столику, на который Джереми поставил недопитый бокал, и чуть наклонилась, протягивая к нему руку. Герцог моментально перевел взгляд на ее декольте. Это обнадеживало.
— Можно? — спросила она, показывая на бокал. Джереми кивнул. — Благодарю.
Мэгги быстро проглотила жгучий напиток, бренди сразу начало согревать ее, как не мог бы согреть и огонь.
— Так-то лучше.
Она поставила опустевший бокал на место, внимательно наблюдая за герцогом. Тот провожал взглядом каждое ее движение. Глаза с серебряными искрами не отрывались от нее, когда она села на кожаную оттоманку в нескольких футах от ванны, когда начала вынимать из волос шпильки слоновой кости.
— Ладно. — Джереми облизал губы. — Если у тебя на все есть объяснения, как ты объяснишь картину?
Мэгги потребовалось время, чтобы сообразить, о чем он говорит. Что за картина? И вдруг его бешеный, свирепый гнев стал ей понятным. Картина! Портрет Джереми! Она не знала, что он его видел. Тогда неудивительно…
— Портрет, — осторожно начала она, — не предназначался для выставки. — Мэгги положила вынутые шпильки на пол. — Грузчики, которых нанял Огюстен, захватили его из мастерской по ошибке, потом сотрудник галереи повесил его, не спросив у меня, и отказался снимать, несмотря на мою просьбу. Не думаю, что это хорошая работа. Я написала его давным-давно.
