– Сделаем, – по-военному кратко отозвался Абрамов.
* * *
Герасим Савельевич Заботин после провала миссии Коляна стал и впрямь сверхосторожен. Те меры безопасности, которые он принимал, носили какой-то истерический характер – он устроил у себя в офисе спальню, заставлял охрану в полном составе ночевать в здании, постоянно устраивал дома и на работе тщательные проверки на предмет выявления подслушивающих устройств, а когда приходилось наносить деловой визит, путь от машины до подъезда он совершал бегом и согнувшись, словно уже находился под обстрелом. Обеспечение безопасности помимо времени и нервов стоило ему еще и уйму денег – на технические средства, на содержание увеличенного штата охраны, на покупку бронированного автомобиля… Кроме того, бизнес немало страдал из-за того, что Заботин до минимума ограничил деловое общение и вообще все связи с внешним миром. Теперь Герасим Савельевич сам проклинал себя за то, что в свое время начал эту глупую войну с Владиславом Игнатовым. Конечно, унизительно, когда тебя вышвыривают с теплого местечка и лишают жирного куска, но, с другой стороны, его ведь не просто на улицу вышвырнули! У него же была своя фирма, которая благодаря его мощным связям успешно развивалась, были собственные доходы помимо зарплаты в «Госснабвооружении», было и все прочее, что прилагается к доходам – вкусная еда, хорошая выпивка, свежие девочки, возможность хорошо отдохнуть в любом уголке земного шара. Так нет ведь, все мало было старому дураку! Надо же было связаться с этим отпетым бандюгой Радченко! Правильно жена говорила – она хоть и больная совсем, а соображает получше любого здорового: «Гера, сейчас у тебя деньги завелись, а их никогда много не бывает. Смотри, будь осторожен, не зарывайся!» Он, конечно, кивал в знак согласия, чтобы не волновать страдалицу, а сам втихаря окучивал Радченко. Ну вот, за что боролся, на то и напоролся: Колян теперь тянет из него деньги, Игнатов живехонек, а сам он, уважаемый бизнесмен Заботин, сидит в осаде в собственном офисе и трясется при каждом телефонном звонке. Поначалу мысли о собственном плачевном положении вызывали у Заботина приступ ненависти к Игнатову. Ведь это как-никак Игнатов турнул его из «Госснабвооружения», а значит, Игнатов во всем и виноват. При этом Герасим Савельевич, разумеется, не вспоминал о том, как беззастенчиво запускал лапу в кассу концерна. Однако со временем, устав от собственных страхов, Заботин пришел к мудрому выводу: «Довольствуйся тем, что имеешь». И когда Радченко в очередной раз позвонил ему и потребовал денег, он ему сделал очередное деловое предложение.
– Я хочу сохранить с тобой нормальные отношения, Коля, потому и даю тебе деньги, – заявил Заботин. – Но деньги надо отрабатывать. Мою главную проблему ты знаешь – это господин Игнатов. Надеюсь, что ты поможешь мне эту проблему решить, а я в долгу не останусь.
Молодой наглец издевательски засмеялся:
– Хотите сказать, что вы мне башляете ради того, чтобы сохранить со мной дружбу? Да бросьте, Герасим Савельевич. Вы просто меня боитесь. Думаете, Радченко – беспредельщик, от него можно ждать чего угодно, лучше ему пока дать денег, а там видно будет… Очень правильный ход мысли, Герасим Савельевич, за исключением только одного момента: потом ничего видно не будет. Ничего не изменится – вы так и будете мне платить. Кто раз со мной связался, будет платить мне до самой смерти. Теперь вы не мой заказчик, а я не ваш работник, теперь я – ваша «крыша».
Заботин онемел от такого неожиданного поворота разговора. Колян помолчал, давая собеседнику время переварить услышанное, и продолжил:
– Мне про дружбу мозги пудрить не надо. Я же понимаю, что если бы вы могли меня достать, то с удовольствием грохнули бы. С исполнителями так ведь и принято поступать, если они не совсем ручные. Но вы не переживайте, в вашем положении есть и свои плюсы. Кто-то ведь должен вас избавить от Варяга, и я этим с удовольствием займусь. Так что плюсы от нашего сотрудничества для вас вполне могут перевесить минусы.
– Ты откуда звонишь? – обрел наконец дар речи Заботин.
За свой телефон после всех мероприятий по выявлению «жучков» он был спокоен. Вдобавок спецы внедрили на его линию генераторы помех, и теперь любой, кто хотел бы прослушать разговоры Заботина, услышал бы только отчаянный треск.
– Из автомата! – с ухмылкой ответил Колян. – Надеюсь, что вы, как профессионал, приняли меры против прослушки. А если не приняли, то это ваши проблемы! Я-то все равно на нелегальном положении. И если кто-то узнает, что я решил убрать нашего общего друга, то мне на это наплевать. Они скоро увидят: мое слово твердое. Раз я сказал, что сотру кого-то, то я его сотру. А его я сам хочу стереть – не ради вас или ваших долбанных денег!
Последние слова Колян произнес с таким бешенством, что Заботин подумал: «Нет, у него и правда крыша поехала». Вслух же он произнес:
– Коля, ты не волнуйся так. Мы еще с тобой поработаем, все будет нормально… Я же не против того, чтоб с тобой работать!
– А куда вы денетесь, – медленно остывая, процедил Колян. – Короче, ситуация такая: мне тут надо на три денька отъехать кой-куда и кое с кем разобраться. Когда вернусь, займусь нашим общим другом вплотную. А пока советую быть с ним поосторожнее – думаю, что Варяг тоже не прочь с вами разделаться.
Заботин скрипнул зубами.
– Ладно, как приедешь, звони, – сказал он и повесил трубку.
Глава 21. Казнь
Луна висела на ночном небе, заливая призрачным светом расстилавшийся перед Коляном луг. Тускло поблескивала листва деревьев в отдалении. Между деревьями виднелись облитые лунной слизью крыши пригородных домишек. Колян пристально вглядывался туда, где за изгородью и за кустами сирени угадывалась темная туша знакомого дома – дом принадлежал Надькиной матери, бывшей его теще. Хотя с Надеждой Колян еще не был в разводе, но и жену, и тещу, и любовника жены он считал как бы бывшими людьми – все они еще жили, дышали, ели, смеялись, но были уже приговорены. Наконец Колян отвлекся от наблюдений и обратился к Рексу с Зародышем, которые лежали по обеим сторонам от него:
– Значит, говорите, Федя с Надькой сюда без охраны приезжают?
– Бывает и так, – отозвался Рекс. – А если с охраной, то всегда на ночь пацанов отпускают, а утром они возвращаются.
– Осмелел, сука, Федя, – процедил Колян. – Что ж это он совсем не бережется?
– А кого ему тут бояться? – возразил Зародыш. – Он как вернулся в город, так выставил все так, будто он твой законный наследник. Все и легли под него без звука.
– Да, и Надька моя тоже, – с усмешкой, не предвещавшей ничего хорошего, заметил Колян. – Но я понимаю, в чем тут дело. Федьке же никто не доложил, что я жив-здоров и на воле. Он, дурачок, меня похоронил давно. Значит, сегодня ему предстоит разговор с восставшим из гроба покойником. Да, блин, веселый получится разговор… Ну, ладно, пацаны, пошел я.
– Ты что, Колян, один пойдешь? – удивился Рекс.
– А то! Что я, с Федькой и двумя бабами один не справлюсь? – пренебрежительно хмыкнул Колян. – А вы чуть попозже берите канистры с бензином и выдвигайтесь за мной. Когда я там все закончу, то знак вам подам. Ну чего ты так смотришь, Рекс? Я же этот дом отлично знаю. Мне в дверь стучаться не надо – пролезу так, как покойнику положено, без стука.
