– Как же вы призываете меня создавать прекрасное и одновременно порицаете труд?! – возмущенно возопил рыжий толстяк.
Оба его собеседника – мрачный приземистый брюнет и зеленоглазый шатен с одутловатым лицом – саркастически расхохотались в ответ.
– Ваша тупость скоро войдет в поговорку, – заявил шатен.
– Вот именно, – поддержал его брюнет и одним глотком осушил стопку водки, после чего жестом потребовал у рыжего толстяка сигарету. Тот заворчал, открывая пачку:
– Тоже мне отражатели прекрасного – сочиняют всякие дурацкие песенки, всякие бредовые статейки…
– А вы как думали? – самодовольно отозвался шатен. – Прекрасное живет и в самых малых формах. Все зависит от личности художника.
Варяг стоял опершись локтем о столик, вполоборота к спорящим, попивая мускат и делая вид, что оглядывает зал. В последних фразах насчет «статеек» и «малых форм» для него уже содержалась положительная информация. Ребята, видимо, не были снобами, которые готовы скорее голодать, но не писать для заработка. Варяг тоже считал, что настоящий профессионал вполне способен раскрыть то лучшее, что в нем заложено, даже работая на заказ и для заработка. Все указывало на то, что эти спорщики, доставившие Варягу несколько веселых минут, от работы не бегают.
– Прошу прощения… – обратился Варяг к трем приятелям. Те тотчас же прервали спор и уставились на него доброжелательными взглядами людей, всюду ищущих повод для веселья. – Прошу прощения, господа, вы, случайно, не художники? Мне кажется, я видел вас недавно на выставке в Манеже. Меня в одной газете, которая только начинает выходить, просили подыскать художников для сотрудничества.
– Да, мы художники, – приосанился шатен. – Художники слова!
– Вы могли видеть нас в Манеже, – начал объяснять толстяк, – но не потому… То есть именно потому…
– Так как же насчет сотрудничества в газете? – перебил его Варяг.
Толстяк с неожиданной для художника деловой хваткой принялся выяснять, о какой газете, о каких формах сотрудничества и о каких заработках идет речь. Хотя вся троица произвела на Варяга чрезвычайно благоприятное впечатление, условия, которые он назвал, были весьма скромными – друзьям пока не следовало знать, что за газетой стоят какие-то деньги.
– Мой друг рассчитывает поднять тираж и в соответствии с ростом тиража поднять зарплату, – пояснил Варяг. – А для этого он ищет талантливых людей.
Он дал друзьям телефон Чижевского, которому предстояло выступать официальным главой фирмы-издателя, и предложил обговорить с этим человеком детально все вопросы. Сам он уже прикидывал в уме, какие инструкции дать полковнику для будущего разговора.
– Для нас принципиальное значение имеют не столько деньги, сколько две следующие вещи, – сказал брюнет. – Первая: мы полностью определяем состав номера, без всякой цензуры со стороны владельца, и вторая: мы приходим и уходим, когда хотим.
Брюнет испытующе посмотрел на Варяга. Видимо, поэт раскусил собеседника и понял, что тот имеет вовсе не косвенное отношение к газете, о которой шла речь.
Варяг пожал плечами и с деланым безразличием произнес:
– Я думаю, что это вполне разумные требования.
* * *
На следующий же день вся троица встретилась с Чижевским. Варяг удивился такой оперативности, поскольку видел, с какой силой художники слова налегали на даровые горячительные напитки. Однако к Чижевскому все трое явились свежими, трезвыми и в прекрасном настроении. Условия их удовлетворили, и они незамедлительно приступили к работе. Троица избрала рыжего толстяка главным редактором, несмотря на его отчаянное сопротивление, а двое других были назначены его заместителями. При этом брюнет сказал толстяку:
– Вы помоложе, друг мой, так что если нас бросят в застенки за наши писания, то вы выйдете оттуда еще полным сил, а мы выйдем дряхлыми старцами. Поэтому сидеть в качестве главного редактора должны вы, так будет справедливо.
После долгой и жаркой дискуссии название газеты решено было оставить без изменения, и вот теперь Варяг сидел и читал уже десятый номер «Московского экспресса». Чтение доставляло ему истинное наслаждение, и даже не столько конкретные примеры остроумия авторов, сколько сам парадоксальный стиль их мышления. Таким стилем отличалось большинство материалов, и это заставляло Варяга подозревать, что, несмотря на обилие мелькавших на газетных полосах фамилий авторов, троица сама пишет практически весь номер, укрываясь под различными псевдонимами. Впрочем, художники слова этого и не скрывали, объясняя неистощимость своей фантазии банальным желанием получить гонорар. В ходе предварительного разговора с новыми редакторами Чижевский намекнул им о том, что газета должна иметь вполне определенную, то есть резко оппозиционную, политическую ориентацию, и политически окрашенные материалы должны занимать значительную долю объема каждого номера. Это было единственное условие, как-то ограничивавшее самостоятельность новых сотрудников.
Дойдя до статьи о войнах олигархов, Варяг, уже не стесняясь, разразился хохотом. Лиза сидела по другую сторону стола и пыталась нарисовать цветными карандашами на листе бумаги портрет Лены, сидевшей у торшера и читавшей книгу. Услышав этот хохот, она немедленно приревновала отца к газете и огорченно сказала:
– Папа, ты уже целый час читаешь эту газету и смеешься, а мы с Леной не знаем, что там смешного. Мы тоже хотим посмеяться.
– Лиза, – подавляя приступы смеха, возразил Варяг, – эта газета все-таки для взрослых. Мне не жалко, я бы ее всю прочел вам вслух, но ведь ты ничего не поймешь. Кроме того, Лена читает книгу и ей не до газеты. Не будем мешать ей своими разговорами: ты рисуй, а я буду читать.
Лена бросила на Варяга взгляд исподлобья и улыбнулась ему одними глазами. От этого взгляда Варяг внутренне просиял, словно сказал нечто чертовски умное. Однако Лиза продолжала канючить:
– А ты читай тихонечко, чтобы ей не мешать… не может быть, чтобы я ничего не поняла. Хоть одно слово я ведь пойму?
– Ну хорошо, – сдался Варяг, – начинаем прямо с названия. Если не поймешь название, то остальное читать и слушать не имеешь права. Итак, читаю: «Чертополох». Ну, что это означает?
Лиза на мгновение задумалась, сгорбившись на стуле и сунув кулачок в рот.
Лена оторвалась от книги и сообщила своим бархатистым грудным голосом:
– Она тут усердно трудилась – изо всех сил старалась побыстрее выучиться читать, чтобы поразить папу…
– Ну Лена! – негодующе воскликнула разоблаченная Лиза.
– Ой, прости, проговорилась, – рассмеялась Лена. – Но ты молодец – ты ведь теперь вовсю читаешь. Нет, правда молодец… Так вот, одолела она первым делом «Сказку о попе и работнике его Балде» Пушкина. Смеялась до слез, и особенно сильно врезались ей в память эти пушкинские черти. Она целый мир создала, населенный чертями. Причем черти делятся на много категорий: там есть чертяки, чертилы, подчертки, чертеныши…
